Как я и говорил, у уехавших нередко объем смелости увеличивается за счет объема памяти.
Чтобы не выглядеть прежде всего в своих собственных глазах пи*дуном с балкона — нужно постоянно себе напоминать, что бескомпромиссность и агрессивность ценны не только способностью генерировать слова, но и готовностью за них отвечать.
Скажем, в Беларуси меня пару раз таскали по обвинению в оскорблении президента в ментовку.
Сейчас меня вряд ли есть за что куда-нибудь таскать. И не потому, что я забыл все матные слова, или внутри меня проросло какое-то светлое чувство к ппрб.
Просто быть смелым из-за бугра как-то стыдно. Точнее, стыдно резко стать более смелым.
И поэтому я вот не понимаю, почему не стыдно Санникову.
В Беларуси он был скромным мастером иносказаний и полунамеков, специалистом по «лысой резине». А отъехав на несколько километров — стал и единственным демократическим лидером, и котлетоведом, и куратороводом, и разоблачителем гэбни.
Не знаю.
Лично мне нравилось ссориться в Беларуси. Наверное, потому, что я тогда всех любил и ссоры мне казались безобидными. Просто каким-то драйвером в сообществе близких в целом людей.
На выезде мне больше нравится почти всех любить. Или по крайней мере уважать.
Почему Санникову нравится любить только себя — мне непонятно. Возможно, он тоже съедает дохера антидепрессантов и немного не в кондиции.
А возможно — как у Сэлинджера.
«Тут он начал качать головой. В жизни не видел, чтобы человек столько времени подряд мог качать головой. Не поймешь, оттого ли он качает головой, что задумался, или просто потому, что он уже совсем старикашка и ни хрена не понимает».
Читайте также:
