«Уродливое и хитрое изобретение режима»
Вячеслав имеет кандидатскую степень. Он более двух десятков лет работает в ІТ-отрасли.
В неволю попал в 2021 году, когда поднялась первая волна массовых задержаний за критику режима в интернете. В его комментариях усмотрели «оскорбление Лукашенко», «оскорбление представителя власти» и «разжигание социальной вражды».
Вячеслав говорит, что сообщения были реакцией на то, что творилось в стране. Он возмущался обращением с политзаключенными.
«В нормальном государстве я бы такого не писал, потому что не было бы повода, — говорит ученый. — Но если бы там даже вышел с плакатом к резиденции президента, то меня просто отогнали бы или завели в участок и максимум дали штраф».
По его словам, наказания за сообщения в чатах и социальных сетях — уродливое и хитрое изобретение режима, чтобы сохранить свою власть.
Для нормального человека такие ноу-хау неадекватны, так как ограничивают конституционное право на свободу высказываний. В белорусских же реалиях такая выдумка действует для преследования несогласных.
«Некоторые тюремщики сожалеют, что не могут пристрелить нас»
Вячеслав говорит, что только в одной колонии, где он отбывал наказание, сидят несколько десятков айтишников, из которых можно сформировать IT-роту. Помимо программистов, там находятся немало инженеров и других высококвалифицированных специалистов.
«Раньше на зоне зеки под чифир рассказывали о своих уголовных делах, а сейчас интеллектуальный уровень заключенных повысился. Там можно услышать интеллектуальные разговоры», — вспоминает он.
Былые заслуги Вячеслава в науке не давали бонусов в заключении. На всех политических писали рапорты о взысканиях или бросали в ШИЗО или ПКТ. Прессинговали политзаключенных волнами, которые накатывали бессистемно.
Фото: AP Photo / Alexander Zemlianichenko Jr
Вячеслав допускает, что тюремщики выполняли приказы начальства.
Однажды он упрекнул сотрудников, что «нет на них Сталина». Они удивились.
Вячеслав объяснил, что даже в ГУЛАГе в послевоенные времена бережно относились к квалифицированным специалистам. Они работали в «шарашках» — научно-исследовательских институтах закрытого типа (создавались спецотделом МВД СССР, через них прошли известные ученые и конструкторы).
«Даже у сталинских палачей хватало ума, чтобы использовать их для решения различных технологических проблем. А в белорусских тюрьмах такие специалисты занимаются неквалифицированной работой», — вспоминает разговор с тюремщиками бывший политзаключенный.
На его замечание тюремщики предложили обратиться с таким предложением к Наталье Кочановой, которая отвечает за работу с обращениями граждан.
В среде тюремщиков Сталин уважаемая личность, продолжает Вячеслав. В кабинетах некоторых начальников висит портрет Феликса Дзержинского, и они гордятся этим.
«По глазам некоторых видно, что они сожалеют, что не могут пристрелить нас на месте», — отмечает он.
По его словам, среди тюремщиков немного принципиальных садистов, преобладают бесхребетные люди.
Один из начальников доказывал, что ему пообещали квартиру, поэтому судьбу арестантов его не волнует, так как, работая на заводе, он не заработает на жилье.
«Не думаю, что в тюрьмы приходят только те, кто с котов шкуру сдирал, но берут туда тех, кого легко можно вымуштровать и в голову влить все, что хочешь. Например, что НАТО напало на Россию или пыталось сделать переворот в Беларуси. Людям с пустой головой можно налить любой компот. Будет новая власть — они станут планктоном при ней. Им все равно», — считает Вячеслав.
Бывшего политзаключенного тем не менее впечатляет, как тюремщики стали такими, ведь в школах учили одно и тоже, но в жизни поведение людей настолько разное.
«Например, того же Достоевского проходили, который по своему времени был экстремистом. Его даже приговорили было к смертной казни и отменили ее в последний момент. Можно сказать, что осудили за те же комментарии, если брать настоящее время. Он был в кружке людей, мечтавших о свободе для тогдашней России. Или белорусские народные поэты, писатели. Кого из них не возьми, то бэчебэшник. Но, к сожалению, школа не дала им такого понимания и сейчас для них герой не Кастусь Калиновский, а Муравьев-вешатель», — удивляется Вячеслав.
«Выбор — или коровам хвосты крутить в колхозе, или работать в месте лишения свободы»
Вячеслав говорит, что ему присылали много книг, и он их штудировал. Бывало, что охранники интересовались, чем он занимается.
Некоторые более молодые контролеры выспрашивали, какой язык программирования лучше всего выучить. Говорили, что хотели бы с работы в тюрьме уходить в ІТ-отрасль.
Вопросы охранников политзаключенного удивляли. Для него работа в тюрьме была явной отметкой того, что молодые люди не нашли себе достойного занятия, кроме как охранять заключенных и что с человеком что-то не то, раз он стал палачом.
«Может, своей работой они были разочарованы, а может, денег хотели больше», — замечает Вячеслав.
Среди контролеров много молодежи. В близком окружении заключенные обсуждали такой феномен.
Преобладало мнение, что это ребята из райцентров, из неполных семей, сироты, у которых был выбор, или коровам хвосты крутить в колхозе, или на заводе работать за мизерную зарплату, или пойти работать в места лишения свободы и, ничего особенного там не делая, иметь свою тысячу рублей.
«Ходить по коридору, стучать в дверь и проверять заключенных. Разве это работа?» — риторически спрашивает Вячеслав.
«У каждого заключенного ученого в колонии своя библиотека»
Вячеслав говорит, что интеллигентный человек познается в неволе по походке, лицу, манере говорить и высказыванию мыслей.
Заключенные его интеллектуального уровня обменивались книжками, так как почти у каждого была своя библиотека, собранная из изданий, присланных с воли. Часто интересы политзаключенных пересекались и о них можно было поговорить в клубе или на работе.
Заключенные ученые обсуждали новости из отраслей, в которых были заняты на свободе. О них узнавали из писем родных или в звонках.
«Обсуждали ChatGPT, нейросети, исследования мозга. Это было интересно людям с высшим образованием», — отмечает он.
Вячеслав вспоминает, как сотрудник колонии собрал кружок из заключенных c высшим образованием. В нем провели несколько встреч, где участники дискутировали, обсуждали новости науки. Смотрели фильмы.
Но свою инициативу тюремщик не согласовал с начальством и получил по шапке.
«А нас разогнали. Закончилось все хорошо, никого не посадили в ШИЗО», — вспоминает бывший политзаключенный.
Между собой говорили арестанты и о необходимости создания специального фонда, который бы помогал устраивать ученых из стран, где господствуют диктаторские режимы. Это дало бы возможность лишать деспотии будущего.
«Это бы способствовало победе цивилизации над сумасшедшими, — считает Вячеслав. — Надо забрать у них науку и технологии. Идейных лукашистов среди ученых незначительный процент. Думаю, в России также большинство умных людей против войны».
Социологическое исследование в камере: только один поддержал Россию
О полномасштабной агрессии России против Украины Вячеслав узнал из выпуска новостей по телевидению. Война стала шоком для него и сокамерников.
Он говорит, что на следующий день принесли «довоенный номер» газеты «СБ. Беларусь сегодня». Она доходила до арестантов с недельным опозданием. Номер был посвящен опровержению того, что Россия хочет напасть на Украину.
«В газете Лукашенко, Путин и их лакеи в один голос заявляли, что никакой войны не будет. Мол, русские первыми не начинают войны. Так вышло, что газета с прошлого времени разоблачала ложь тех заявлений. Мы видели по телевизору другую картинку: войну», — подчеркивает Вячеслав.
В его камере было 14 заключенных и только он один политический.
Ученый провел опрос среди сокамерников, который показал, что только один из них был за Россию. Он благосклонно относился к «русскому миру», ему нравилось бить женщин. Впрочем, его и посадили за неуплату алиментов и избиение жены.
По словам Вячеслава, вскоре после начала войны политзаключенным перестали приходить письма от друзей.
«Как обрубило, — вспоминает он. — Когда мы спрашивали, что случилось, то отвечали, что нам никто не хочет писать, потому что мы никому не нужны».
О Минске и нынешней жизни
После освобождения Вячеслав обратил внимание, что в Минске на вокзале и магазинах стало больше военных. Город стал угрюмым и прежней оживленности не ощущалось.
Фото: Contributor Getty Images
Посещеннная им Зыбицкая показалась безлюдной.
«Люди моего интеллектуального уровня, с которыми я общался, переживают из того, что настали мрачные времена. Осталась чернота. Оптимизма не видно. Много людей уехало. В 2020 году даже представить было сложно, что столько людей уедет за два года. Те же, кто остался, просто не могут уехать», — говорит бывший политзаключенный.
Для Вячеслава стало неожиданностью, что он стал невыездным. Ему не назвали причины такого решения, хотя он пытался выяснить.
До заключения Вячеслав работал в крупной технологической корпорации, представительство которой покинуло Беларусь после начала войны, эвакуировав своих сотрудников. Вячеславу было гарантировано в компании рабочее место.
«Работать там — большая честь для любого ученого, — отмечает он. — Есть возможность заниматься современными технологиями и наукой. В Беларуси компаний такого уровня на сегодня не осталось. И меня ждали в компании мечты. Но, оказалось, что покидать страну мне запрещено».
В милиции бывшему политзаключенному наказали, чтобы он нашел себе занятие, иначе грозили наказанием. Как-то дали направление в службу занятости, где его встретила «тетка с начесом».
«Я ей сказал, что работа мне не нужна и работать на это государство не собираюсь. Она поинтересовалась, за что сидел, и когда услышала, что по политическим статьям, то ответила, что на государственные предприятия меня не возьмут. На начальственные должности тоже, и может предложить только низкоквалифицированную работу», — рассказывает Вячеслав.
В справке сотрудница написала, что бывший арестант отказался трудоустраиваться. Бумажку Вячеслав в милицию не понес, а сумел покинуть родину.
Вячеслав скоро должен выйти на работу в компании, которая ждала его два года, чтобы «двигать цивилизацию вперед». Его зарплата составит более 100 тысяч долларов в год.
Бывший политзаключенный залечивает артроз плечевых суставов, который ему «подарили» в ШИЗО.
Возвращаться в Беларусь, пока там не сменится власть, Вячеслав не собирается и рассматривает эмиграцию как «билет в один конец». По его мнению, перемены в Беларуси произойдут, но когда это будет, прогнозировать не берется.
«Эмигранты из прежних волн тоже думали, что на несколько лет уезжают, но вышло так, что навсегда. Оптимизма у меня нет, хотя хочется верить в лучшее, — подытоживает он. — Жизнь не такая долгая, как исторические перспективы. Но ведь сейчас и интернет есть, и мир открыт как никогда, поэтому обвал режима должен произойти быстрее, чем распад Советского Союза».
«Наша Нiва» — источник качественной информации и бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ «НН»Смотрите также:
«Мои знакомые делают в Академии расчеты для российских ракет». Что происходит с белорусской наукой
Два года, как погибли Андрей Зельцер и Дмитрий Федосюк. Как выглядит место захоронения кагэбэшника
Силовики заставили задержанного минчанина «признаться» в участии в стачке
