«Многие бежали с собаками и кошками»
Из Варшавы до границы я ехала с волонтерами.
«Поток людей за последние несколько дней немного сократился, — рассказывает белорус Толя, который приезжает волонтером на границу из Литвы. — Но все равно много людей».
Пока мы едем, парень постоянно кому-то звонит, договаривается, кого откуда забрать, ищет, где можно заночевать. Между передними сиденьями машины стоит большой контейнер с бутербродами — перекусывают на ходу. Не останавливаются даже, чтобы покурить.
«Надо по дороге на границу забрать наших автостопщиков», — предупреждает Толя.
Мы въезжаем в небольшой город, останавливаемся возле магазина на стоянке.
«Зайдем конфет детям купим», — говорит Мариус, напарник Анатолия.
Волонтеры возвращаются в микроавтобус с четырьмя студентами. На вид им лет по двадцать, три девушки и парень. Знакомимся.
«Мы из Беларуси, учимся в Литве. Я перепоступил в ЕГУ из БГУ после августа 2020 года. Была непонятная ситуация со Следственным комитетом, — рассказывает Сева. — Решили приехать в Польшу поволонтерить».
От Варшавы до Гребенне при лучшем раскладе ехать более четырех часов. На месте я была в 11 вечера.
На улице у центра беженцев, который располагается в школе, как и в первые дни войны, очень много машин и автобусов. У входа поставили обогревательные палатки, где можно перекусить. На скамейках там сидели люди, накрывшись пледами.
На крыльце здания много полиции. Люди в форме помогают беженцам с детьми, относят вещи внутрь.
В самом центре людей гораздо больше, чем было вечером 25 февраля, когда я впервые здесь оказалась. В спортзале вместо аккуратно расставленных в ряды раскладушек появились плотно уложенные маты. Среди них кое-где стояли детские кроватки. Спальные места организовали и на втором этаже школы, даже в коридорах.
Воздух в помещениях очень тяжелый, никакой вентиляции. Все заставлено сумками и рюкзаками. На полу валяются пледы, мягкие игрушки, полотенца, пустые бутылки. Стульев и скамеек мало, некоторые люди просто стоят. Многие бежали с собаками и кошками.
В самом конце спортзала развернулся огромный пункт по раздаче еды и напитков. Есть горячее. Волонтеры постоянно подносят новые коробки с печеньем, соками, фруктовыми пюре, выкладывают все на столы.
Рядом столы с детскими игрушками, карандашами, раскрасками, чтобы детям было не скучно.
«Кажется, они не осознают, что могут погибнуть, для них это игра в войнушку»
У входа в спортзал беженцам нужно зарегистрироваться: вписать в анкету имя, фамилию, паспортные данные, место, куда они направляются. Это необходимо, чтобы волонтеры могли сориентировать по транспорту, подсчитать, скольким людям нужно жилье.
В толпе заметила пенсионерку. Она сидела на стуле и плакала.
«Мы думали, что все скоро закончится, думали, что сможем переждать. Но после шести ночей в сыром подвале поняли, что нужно бежать. Просила дочерей оставить меня и спасаться с внуками.
Мне 82 года, у меня сломана нога. Но дети настояли — пришлось идти с ними», — рассказывает женщина, вытирая слезы.
«А мне 88 лет, — говорит пожилой мужчина, который присел рядом с моей собеседницей на стул и слегка прижался к ней плечом в знак поддержки. — У нас здесь никого нет, куда дальше, пока не ясно — жена сейчас выясняет, какие есть варианты. Ничего, переживем!»
По лицам многих, кто оказался в центре, видно, что они растеряны. Люди измотаны, не могут прийти в себя.
«А вы наша?» — спросила у меня девушка, которая стояла рядом с ребенком на руках.
Не стала говорить, что я журналистка, просто кивнула головой.
«Вы ели? Хотите? — поинтересовалась ее подруга, продолжая мне бутерброд. — С украинской колбасой. Неизвестно, когда в следующий раз ее есть будем».
Эти две девушки — Наташа и Маричка, бежали из-под Киева с пятью детьми. Самому старшему 10 лет.
«Это мои двое, один Наташин и двое детей моего брата. Мы жили в деревне недалеко от столицы. Нас не бомбили. Но если у тебя постоянно над головой летают военные самолеты и ты читаешь новости о том, что где-то рядом бомбят, находиться дома очень сложно.
Каждый вечер мы заклеивали окна темной пленкой, чтобы не было видно света в комнате. Спать на всякий случай спускались в подвал. Продукты достать в деревне довольно сложно. В местном магазине в основном остались сладости. Мужчины ездили на машине на окраину Киева, закупались там.
Всего нас в доме было 11 человек, — рассказывает Маричка. — Хотим добраться до Варшавы. А там уже решим по обстоятельствам, что делать».
К границе их доставили мужья. Сами уехать из страны не смогли — по закону мужчинам от 18 до 60 лет покидать Украину сейчас нельзя.
«Они уже завтра пойдут в военкомат. Мой муж, Марички и два наших брата, — говорит Наташа, и у нее начинают дрожать губы.
— Даже думать страшно, что с кем-то из них что-то случится. Они на кураже. Кажется, не осознают, что могут погибнуть. Для них это все игра в войнушку.
Но, даст Бог, все останутся живы. Дома мы отстроим, деньги заработаем. Главное, чтобы все были целы».
«Рядом лежал мальчик, который во сне перепутал меня с мамой»
К часу ночи поток людей немного уменьшился, очередей на регистрацию почти не было. Волонтеры размещали людей на ночлег. Я примостилась на скамейку, обняв рюкзак. Напротив меня на раскладушке сидела женщина лет 80. Ее муж — седой, улыбающийся мужчина с аккуратной бородой, заботливо стянул сапожки с ее отекших ног, растер ей ступни. Подождал, пока она ляжет, накрыл одеялом. Потом лег на соседнюю раскладушку. Они еще минут 30 о чем-то разговаривали, смеялись.
«Давайте укладываться спать», — обратился ко мне парень в желтой волонтерской жилетке. — Есть 20 свободных мест, всех детей уже положили. Отдохните».
Я оглянулась. Там, где еще 20 минут назад стояли столы для регистрации беженцев, на полу лежали туристические коврики. Всем раздали маленькие подушки и пледы, чтобы можно было накрыться. В зале было очень шумно: плакали дети, периодически по радио объявляли, сколько есть свободных мест в автобусах до Варшавы, Кракова и других городов, суетились волонтеры, заходили люди, приезжавшие с пограничного пункта.
Проснулась ночью я от того, что меня кто-то обнял. Открыла глаза. Рядом со мной лежал мальчик лет семи. Видимо, он во сне подкатился ко мне, перепутав с мамой. На полу было прохладно, он явно замерз. Я накрыла его пледом, так мы и спали. Утром под одеялом у ног мы нашли еще и чью-то рыжую собаку.
Мой юный сосед по койке рассказал мне, что он с мамой уехал из Белой Церкви — это город в часе езды от Киева. Папа остался с бабушкой и дедушкой дома.
«Белка (кличка собаки. — «НН») тоже не хотела ехать, не садилась в машину, поэтому осталась дома. Со мной только Рута (белый игрушечный пес. — «НН»), мне его бабушка подарила, — сказал Денис.
— И мои друзья из школы остались. У нас в классе 13 мальчиков и 11 девочек. Мама сказала, что на наш город упала бомба. Ее сбросил Путин».
В 8 утра наши спальные места свернули, снова расставили столы и скамейки. У регистрации стояла толпа.
Люди завтракали. В палатках на улице можно было взять мясо, жареное на гриле, или сосиски с картошкой. В детском уголке в окружении малышей сидел парень, крутил из длинных воздушных шариков мячи, собак, цветы.
«Люди, готовые развозить, просто не справляются, это мой девятый рейс на неделе»
Несмотря на то, что и польское правительство выделяет автобусы, чтобы развозить беженцев, и добровольцы на своих машинах и микроавтобусах с этим помогают, уехать с границы даже до Варшавы, не говоря уже, например, про Познань, не так просто. Особенно если ты не женщина с детьми и не пенсионер — приоритет им. В телеграме, фейсбуке множество контактов волонтеров. Но когда просишь забрать тебя, отзываются немногие и далеко не сразу. Одна девушка искала машину для двоих взрослых и двоих детей 14 часов.
«Поток беженцев очень большой. И так уже две недели. Люди, которые готовы развозить, просто не справляются. Я, например, сегодня ночью вообще не спал, — рассказывает Максим, белорус, который живет в Варшаве. — И это мой девятый рейс на этой неделе. На работе взял отпуск. Начальство отнеслось с пониманием. Коллеги даже на топливо сбросились. А многие возят за свои деньги.
Нужно учитывать, что устали не только люди, которые бегут из Украины, но и те, кто им здесь помогает. Я восхищаюсь и местными белорусами, и украинцами, и поляками, которые реально работают на износ.
Если были в волонтерском центре в Варшаве, то, наверное, видели, сколько гуманитарки люди несут. Даже пенсионеры, у которых небольшой достаток, приносят памперсы, туалетную бумагу, фрукты».
Еще один волонтер высказал мнение, что сложно найти машину потому, что не отлажено взаимодействие между теми, кому нужен транспорт, и теми, кто готов везти.
«Когда началась война, люди с машинами, готовые помогать, заполняли анкеты в телеграм-сообществах по разным городам. Но вот лично со мной по оставшимся контактам никто не связывался. Всех, кого я отвозил, нашла моя жена. Люди, которые были на границе, просто бросали объявления в разные чаты, и мы с ними связывались сами, — рассказывает Сергей. — Иногда просто не ясно, есть ли кто-то на определенном пункте. Бывали случаи, что волонтеры уезжали с границы пустыми».
Сейчас довольно много автобусов развозит людей не только по территории Польши, но и в Германию, Нидерланды и другие страны. Там украинцам дают жилье, помогают оформить необходимые документы.
«Я безмерно благодарна полякам, украинцам, белорусам и всем, кто нам помогает. Вообще не представляю, что бы мы делали, если бы не они. Кстати, нас до границы везли именно белорусы. Парень с девушкой оставили прямо на дороге один чемодан, чтобы была возможность посадить нас троих на заднее сиденье. Мы на трассе голосовали, потому что не могли уехать из-под Одессы, — рассказала молодая мама с двумя детьми, которая собиралась ехать в Германию.
— Мы победим! Потому что нам есть, за что бороться. И вам тоже. Как там у вас в Беларуси говорят? Меня научили. Жыве Беларусь! Слава Украине!»
Читайте также:
«У вас когда-нибудь забирали дом?»: украинский тревел-блогер Антон Птушкин обратился к российской аудитории
«Мой дом бомбят каждый день». Как живет Харьков, который российские ракеты пытались превратить в пепел
Война в Украине. Восемнадцатый день онлайн
