Писарь записывал речи выступлений подследственных, оформляя их согласно официальным правилам, которые в большей степени диктовались нормами церковнославянского языка. Например, он пишет «гето», «потреба», хотя произносилось явно «гэта» и «патрэба». Но лексику писарь сохранял в оригинале. И взгляните: это чистый белорусский разговорный язык, дошедший до нас через века! На фото — фрагмент страницы из актовой книги Могилева конца XVI века, из собраний Национального исторического архива Беларуси
В 1612 году из могилевской Воскресенской церкви пропали серебряные вещи и Евангелие в серебряном окладе. Перечень украденного был объявлен общественности на рынке.
А скоро у могилевского торговца Демида Артюховича нашли слитки серебра. Оказалось, злодеи переплавили украденное, чтобы замести следы.
На допросе Демид признался, как к нему попали украденные вещи: он зашел на чужое подворье справить нужду и услышал, как что-то «брышчыць» — это дьяк Воскресенской церкви Матвей перекладывал ценности…
За избою Лобка
«Калі шоў у нядзелю прошлую з Дзебры, з гуляння, прад абедняю, і, маючы натуральную патрэбу, зашоў у дому Ігната Лабка, хоцячы патрэбу сваю адправіці за ізбою таго Лабка, там жа знашоў таго Матфея за ізбою. І знашодшы яго за ізбою, пытаў яго, што бы там чыніў».
Матвей вынужден был отдать серебро Демиду с условием, что тот ничего не расскажет прихожанам («змілуйся дзей, не кажы на мяне, вазьмі дзей сабе тое срэбра ўсё. І дараваў мне тое срэбра»).
Дебра — речушка в Могилеве, которая течет вдоль нынешней улицы Котовского. В XVII веке берега Дебры были местом народных гуляний. Вокруг Дебры и сегодня еще осталось немного «дебрей», где интересно гулять
«…тому рука по локоть отпадет»
В старину сами церкви редко покупали себе книги — как правило, их жертвовали прихожане. Это называлось «книжный вклад». Вклад подписывали: кто, когда, в какую церковь, при каком священнике… Вкладчик просил молиться за спасение его души и вспоминать имя в молитвах. А чтобы никто не помешал поминовению, в конце вкладной записи обычно помещали проклятие. Типа «Кто сию книгу украдет, тому рука по локоть отпадет». Или «Кто бы хотел и важился присвоить себе эту книгу явно или тайно» – и дальше по-церковнославянски: «да будет проклят в сем свете и в будущем», то есть и при жизни, и после смерти. Это, кстати, фрагмент записи в могилевском Апостоле 1638 года издания, вложенного в полоцкий Богоявленский монастырь (экземпляр хранится в Национальной библиотеке).
Нам кажется, что раньше люди были куда более богобоязненные. Но и тогда многие не обращали внимания на проклятия, на божью кару и смело воровали священные книги, чтобы потом их продать.
Воскресенскую церковь, из которой украли Евангелие, можно увидеть на этой фреске XVIII века из Могилевского кармелитского костела. Деревянный храм находится слева от маршалка с привилегией. На этом месте сейчас пересечение Комсомольской и Первомайской улиц
«Облупив Евангелию»
Следствию дьяк рассказал, что украл серебро в ночь с пятницы на субботу. Имея ключи от церкви, он залез в церковь через окно и таким образом инсценировал вторжение.
Обвиняемый признался во всем, кроме кражи книги: «облупивши Евангелию, серебро с собою взял, а ту книгу на столе в притворе положил».
«А тое серабро ўсё, завінуўшы [= загарнуўшы, закруціўшы] ў анучы, на вуліцы пад бярвёны палажыў, каторае серабро там дневала [= праляжала дзень]. Патом у нядзелю перад абедняю, тое серабро адтуль выняўшы, панёс есмі быў да гасподы [= жытла, месца пражывання, там, дзе ён гаспадар] свае, у дом Ігната Лабка, хаваці; а кгды есмі зашоў за ізбу яго і пачаў тое серабро хаваць, на тот час знашоў мяне тот Дзямід Арцюховіч і пытаў мяне, што я тут чыню і што дзей у цябе брышчыць [= брынчыць, бразгае]. Знаю дзей я, што ў цябе есць, гэта дзей ты серабро царкоўнае крыеш!»
«Дзей» («дей») на старобелорусском языке означало «мол». Это слово очень часто встречается в древних актах при передаче чужого языка. Видимо, оно часто использовалось. Происходит от древнего слова «дѣеть» — «говорит» (сравните с русским «дескать»).
Могилев. Окрестности Дебры
Демида и Матвея арестовали, обоих приговорили к смертной казни. Перед наказанием, уже исповедавшись и приняв причастие, дьяк пытался покончить с собой — «ножом се сколол». Оказалось, что нож принес могилевчанин Гришка Войтехович, «каторы сенам таргуе і за прудом мяшкае». Гришка несколько раз приходил к дьяку в тюрьму, признался заключенный: «Он мне па калькукроць мовіў, што ж дзей, будзе табе за тваё дзела, ліха будзе — і нож мне даў».
«Кгды» по-старобелорусски означало «если», это полонизм (gdy). Сочетанием кг наши предки обозначали взрывное г (такое, как в польском или русском языках, в отличие от фрикативного г — такого, как в белорусском и украинском языках). В то время как обычное для белорусского языка глухое г так и писалось. «Пруд» по-старобелорусски — это водяная мельница. Их ставили на запрудах.
Украденный серебряный оклад Евангелия мог выглядеть так, как этот, из коллекции Национальной библиотеки. По уголкам изображения четырех евангелистов, в центре — сцена воскрешения Христа. Обратите внимание на застежки: мастер сделал их в виде апостолов Петра и Павла
«Еслі з маскоўскае», то не так страшно
В данном деле суд долго размышлял над наказанием: вину вора и торговца не считали равнозначной — церковь ограбил только один из них.
Вину торговца сперва считали недоказанной: он «хаця ведаў, жэ тое срэбра царкоўнае, але не ведаў, с каторае цэркві. Еслі з маскоўскае або адкуль інуль, чаго дзей цяпер з Масквы намножылася многі (!), і для таго людзям не аб’яўляў». То есть если серебро из России, трофейное, то вина меньше. А надо сказать, что в 1609-1611 годах во время интервенции наши предки действительно вывезли из России порядком ценностей и книг.
Евангелие конца XVI века из коллекции Национальной библиотеки Беларуси, оклад которого пропал. Может, тоже украли. Остался только потрепанный зеленый бархат. О прошлом великолепии напоминает чеканный позолоченный обрез. В местах, где бархат протерся, можно увидеть, как проступает доска. Раньше у всех книг были деревянные обложки (отсюда выражение «прочитать книгу от доски к доске»). Доски-обложки обтягивали кожей, реже тканью. Бывало, прихожане хотели выразить особое почтение Евангелию, которое лежало на престоле в их церкви. Тогда они собирали деньги и заказывали книге серебряный оклад, отделанный эмалью или камнями. До нашего времени таких окладов дошли единицы
Однако дьяк не оставил Демиду Артюховичу возможности оправдаться. Он заверил суд, что «пэўне паведзіў таму Дзяміду, іж то срэбра с цэркві Васкрасенскае».В результате дьяк был казнен через сожжение, а судьба торговца исследователям неизвестна: лист с документом оборван.
Зачем дьяку вдруг понадобилось то серебро, что такое он хотел за него купить? Во-вторых, куда же делось Евангелие — святая книга, которую Матвей, по его признанию, оставил на столе в притворе? Кто ее взял и так не признался?.. На эти вопросы ответов так и нет.
Документ опубликован на с. 320-325 в сборнике 1877 года «Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губерний Витебской и Могилевской, хранящихся в центральном архиве в Витебске и изданные под редакцией архивариуса сего архива Созонова. Выпуск 8: Приходо-расходные книги г. Могилева за 1691 г.; Акты, извлеченные из книг Могилевского магистрата за 1591-1634 гг.».
якія высокія пагоркі. гэта такая мо шырокая рачулка была ў XVII стагодзі?