Виктор Красовский — режиссер фильма «Души мертвые», ставшего в этом году победителем Национального конкурса «Лістапад» и фестиваля «Бульбамуви». И пока кое-кто сомневается в существовании современного белорусского кино, эту ленту продолжают показывать на международных фестивалях.
Конечно, о Каннах говорить пока рано, тем не менее после выхода фильма Виктора Красовского можно с оптимизмом смотреть в будущее отечественной (независимой) кинематографии. «Души мертвые» — по праву одна из главных лент 2016 года в нашем кино, и к ее создателю стоит присмотреться.
По основной профессии режиссер драматического театра, в жизни частный предприниматель, Виктор Красовский к успеху «Душ..» относится философски. «Вот с театром как-то не стартануло, а кино пока удается», — отмечает он, принимая меня в одном из небольших офисов в центре Минска.
На полках — призы, на доске — раскадровка будущей короткометражки. Рабочие будни приходят на смену эйфории побед.
О том, как живется белорусскому кинорежиссеру с семьей и профессией, почему Джигурде и Домогарову не удаются хорошие боевики, как найти тему для кино и о чем молчат белорусы — об этом беседуем с лауреатом драматургических и кинофестивалей, режиссером Виктором Красовским.
О жизни и белорусском рубле
— А чем вы в жизни занимаетесь помимо кино, если не секрет?
— Стеклом торгую.
— И как идет бизнес?
— Плохо. Потому что когда занимаешься кино, из бизнеса вылетаешь. Вот теперь задумали «короткий метр» на пятнадцать минут. Сижу и постоянно рисую, — Виктор показывает на доску с раскадровкой. — Мозг «забит» другим.
— И как долго думаете это продолжать? Вон у вас все полки призами заставлены…
— Да еще и дома! Не знаю долго ли, но как карта ляжет. Не поставил бы много на то, что смогу заработать кино. Пока для меня, пожалуй, важнее завоевать сердца людей, хотя это звучит довольно пафосно. Странно звучит, согласен, но семью тоже надо кормить. Пока всё так, как есть.
— Сегодня немало молодых кинематографистов уезжает за границу по разным причинам: учиться, искать новые возможности. У вас не было такой мысли? Можно ли, как вам кажется, изменить здесь среду общения, чтобы творческому человеку было легче?
— Знаете, меня часто спрашивают о белорусском кинематографе. Существует он или нет? Я считаю, что все здесь будет хорошо, в том числе с белорусским кино, если простой белорус начнет прилично зарабатывать. Если он почувствует, что государство о нем заботится.
— А сейчас разве не заботится?
— О заработанных деньгах белорус говорит так: «Эти деньги заработал Я». Не государство помогло мне их заработать, а Я сам, своими усилиями, вопреки всем препятствиям. Если позиция будет иной, если люди действительно будут чувствовать, что им предоставлены возможности, что есть забота о людях — они начнут отдавать. И с белорусским кино будет все в порядке. Знаете, когда у нас появятся достойные жанровые фильмы? Например, хорошая комедия, которая понравится?
— Когда?
— Когда белорусский рубль продержится «на стабильничке» к доллару три года. Если человек будет знать, что огурец у него растет, бандит его не отнимет, налоговый инспектор не оштрафует, тогда он и подумает о комедии белорусского производства. «Пойду-ка я посмотрю, что там наши наснимали!» Вот что скажет. А сейчас — время, в основном, авторского кино и драм, на которые люди в большинстве своем не дойдут.
О боевиках и 1990-х
— Виктор, ваше кино, при том что действие в нем происходит в наши дни, отсылает меня к культуре 90-х: герои с какой-то подозрительной историей, разделение на слабых и сильных, ощущение развала, кризиса, какой-то внешней оболочки, которая вот-вот треснет… Интересно, вы улавливаете эти коды в современной реальности или просто с симпатией относитесь к 1990-м?
— Красивый вопрос. Наверное, да, есть что-то такое, но это происходит бессознательно. Я вырос в 1990-е и, собственно, являюсь результатом того, что смотрел в те времена. В семь лет посмотрел «Жизнь Клима Самгина» и «Сибириаду»: притворялся больным, оставался дома и вперемежку с мультфильмами поглощал эти опусы. Потом стали открываться видеосалоны, хлынули боевики, и ко мне пришел «Американский ниндзя». Сейчас смотришь: ну, полное шило, а тогда был культовый боевик! До сих пор боготворю «Черепашек-ниндзя» и «Трансформеров», кто бы мне что ни говорил. Вообще, люблю пересматривать ленты той поры и, по крайней мере, пришел к одному выводу.
— Не снять ли нам «Черепашек-ниндзя»?
— Именно к тому, что боевики — это пока, к сожалению, не наш жанр. Сколько бы ни старались Джигурда или Домогаров снять качественный боевик — ну, не выходит у них, и всё. Достань, вытяни оттуда драки — и ничего не остается. А должна быть авторская творческая позиция. Нет попадания в наблюдении за жизнью, желания отразить важные вещи в обществе. За исключением Балабанова, большинство российских боевиков — копирование западных образцов. А жанр срабатывает, если есть в нем дыхание жизни. Американцам это удается. А в российском кино — один лишь махач, манипуляция зрительским отношением к несправедлвости или мести — ничего больше.
— Вам, наверное, близок этот жанр. Вы не хотели бы сделать боевик?
— Кстати, меня уговаривали в свое время из «Сторожа», моей первой картины, сделать боевик. Когда придумывал главного героя, держал в голове фразу из песни «Tequilajazzz»: «Когда-нибудь вы узнаете, с кем во дворе в домино вы играете». Вот ходят по двору такие «мирные» старички, а копни — в его прошлом кроются такие вещи! Мне было интересно «покопаться» в этой «мирной» биографии. Уговаривали: «А давай ты сделаешь флэш-бэки и покажешь, что он там «мутил» в своей жизни». Но я посчитал, что в таком случае жанр «забьет» авторский взгляд.
— А как вы нашли тему для «Душ…»? Тоже наблюдали за реальностью?
— Кстати, была история. Искал интересный сюжет и обратился к одному человеку «с богатым прошлым». Поделился, мол, вот хочу кино снять, может, расскажете что-нибудь такое. Он начинает рассказывать свои условно подзапретные истории, а ему в ответ: «Вот знаете, я тут кое-что нафантазировал, а если написать такой сценарий?» И выкладываю ему на словах схему. Завод, чтобы получить налоговые льготы, набирает в свой кадровый состав людей с ограниченными возможностями. Он посмотрел на меня внимательно и вдруг говорит: «Не лезь туда!» Мне даже страшно стало. Но одновременно я понял, что схема работает, и это — хороший материал для фильма.
Снова про 1990-е и Вискули
— Кстати, вот этот момент действительно интересный. Понимаю, что «Души мертвые» — это о наших днях, но почему у нас, в белорусском кино, напрочь не было попыток разработать, показать, отрефлексировать тот непростой период — 1990-е? В ключе именно жанровом. Можно подумать, у нас ничего здесь не происходило…
— У нас попросту боятся взяться за тот период. Хотя я слышал массу историй. Причем таких, от которых чувство патриотизма в некотором смысле вспыхивает ярким пламенем. Разборки покруче, чем в Москве или где-нибудь на Урале. Точно не скажу, в какой области это происходило да и правда ли это вообще, но была легендарная история про огуречные войны. Люди вырастили огурцы на плантациях, пришли бандиты, но их встретило там такое мощное сопротивление, что мало не показалось. У нас здесь происходили очень серьезные вещи. Да к чему далеко ходить? Беловежская пуща, Вискули, конец Советского Союза. Почему никто не пытался сделать об этом художественную картину? Даже удивительно! Все же сохранилось, даже не знаю, что это за жанр может получиться. Политический триллер? Это только на первый взгляд, у нас здесь тихо и уныло, а копни… Те же контрабандистские межвоенные времена. А Раков, столица контрабандистов? Если зарыться в нашу историю, чего только здесь не найдешь, достойного экранизации.
На самом деле, считаю, что тихие белорусы — это все масочка. Где-то читал статью, не помню: мол, ребята, не ведите дела с белорусскими бизнесменами. «Видел, как они разводят кавказцев, не моргнув глазом». Короче, и смех и грех.
— А считаемся порядочными и надежными партнерами.
— Держим марку.
И, наконец, об искусстве
— Виктор, в конце концов, кто для вас режиссер? Затронули мы многое, но художественные вещи остались не раскрытыми…
— Художник из художников. Ведь сценарист для меня тоже художник. Как и актеры. А режиссер — художник этих художников. Конечно, одним только хорошим знанием темы кино не сделаешь. Должна быть профессия, подход, разработка. А то, действительно, мы тут с вами договоримся до того, что каждый авторитет способен снять хорошую картину. Был подобный опыт, кстати, когда один такой человек увлекся и снял кино. Я видел этот фильм. Сенсации, скажем так, не случилось. Когда заходишь на территорию искусства, должен придерживаться его законов. Опыт, знание темы — все это, конечно, помогает, но не гарантирует хорошее кино.
Кстати, в нашей Академии искусств, в отличие от мастерства актера, кинорежиссуре учат довольно посредственно. Как работать с деталями, с физическим действием — все это я постигал на собственном опыте. «Давай историю, историю давай», — вот что чаще всего говорят режиссерам. Но парадокс в том, что она, история, в кино не самое главное. Каким образом она рассказывается, а самое главное кто — вот то, что выделяет ленту. Кино — это большой проект, с которым надо скрупулезно работать, чтобы в итоге зрителю, ошеломленному, ничего не оставалось, как сказать: «Ух, какая история! Как в жизни!» Режиссер, сценарист, оператор, актеры — они и есть художники, которые ее «закручивают», монтируют и создают.
Виктор Красовский окончил Белорусскую государственную академию искусств по специальности «режиссер драмтеатра» (курс Валерия Раевского). Автор пьес: «Панк умер», «В сваты» (в соавторстве с Д. Богославским), «Эшелон №0» (в соавторстве с И. Гарец), «Patris» (в соавторстве с Д. Богославским и С. Анцелевичем), «Пару дней, и всё», «Ситуация №2222» и др.
Драматические произведения автора неоднократно попадали в шорт- и лонг-листы драматургических конкурсов: «Любимовка», Международный Волошинской конкурс, Всероссийский драматургический конкурс «Действующие лица», драматургический конкурс «Свободный театр», сборники актуальных пьес.
В кино пришел с фильмом «Сторож», который сразу получил Гран-при на Варшавском фестивале белорусского кино «Бульбамуви». Вторая картина режиссера «Души мертвые» стала победителем Национального конкурса Минского международного фестиваля «Лістапад», фестиваля «Бульбамуви», XIII Международного фестиваля-практикума киношкол «Кинопроба»… Состоит в браке с театральным режиссером Натальей Левановой. Имеет сына.
