Марине 26 лет. Десять лет назад она решила начать разговаривать по-белорусски и учить этому языку детей. Судьба занесла ее в политику, но девушка не жалеет. Накануне выборов говорим с ней о том, зачем она идет в депутаты, не страшно ли заниматься политикой и какое будущее для Беларуси она видит.
По Кальварийской избирательному округу № 104 Марина Хомич — единственный кандидат родом не из Минска. Девушка родилась в Телеханах на Брестчине.
«Наша Нива»: Расскажите о своей семье.
Марина Хомич: Я из русскоязычной семьи. Но семьи, ориентированной в сторону оппозиции. Я понимала, насколько могла понимать в детстве, что существующая власть плохая. Мама — парикмахер, папа — рабочий. А вообще, у меня учительская семья. Во время Второй мировой войны один мой прапрадед преподавал в Зеленой школе. И после как-то так вышло, что почти все учителя, кроме моих родителей.
«НН»: Часто бываете дома?
МХ: Очень редко, теперь так вообще не была может месяца четыре. У меня есть младший братик, ему 13. Ходит в майке с «Погоней». Наш городской поселок небольшой, все друг о друге знают, я там слыву этакой «бандеровкой». Саша старается со своими друзьями по-белорусски разговаривать, спорит с ними. Вопрос «русского мира» даже в школах среди детей обсуждается, ведь они же слышат об этом от взрослых. Саша рассказывал, как его одноклассник говорил: «Этих хохлов нужно мочить, что мы без России?» А Сашка ему доказывал: «Да ты знаешь, что мы величайшая нация, что мы создатели крупнейшего в мире государства, Великого Княжества Литовского? Чуть до драки не дошло. С Сашей участвовали вместе в Чернобыльском шляхе, в акции на День Воли. Недавно попросил купить ему бело-красно-белый флаг, повесил над столом. Очень увлекается историей.
«НН»: Почему пошли в педагогический университет?
МХ: Школа у меня была русскоязычная. Но лет в 15 я решила поступать на белорусскую филологию. У меня была цель овладеть белорусским языком и учить этому языку белорусских детей. Я всегда восхищалась белорусским языком, белорусской литературой.
В классе девятом учительнице по белорусскому языку пообещала, что стану белорусскоязычной. Она не верила: «Ой, да нет. Приедешь, не будешь». Я возражала: «Окончу университет, приеду, найду вас и буду разговаривать по-белорусски с вами и вообще». Я это сделала. Окончила университет, приехала на вечер встречи с выпускниками, и во время выступления со сцены обратилась к нашей Надежде Степановне.
Свое обещание выполнила.
«НН»: Как попали в политику?
МХ: Это было после Площади 2010 года, в которой я принимала участие. Я пришла туда, увидела все своими глазами: разгон, беззаконие, что там происходило. Утром я проснулась и поняла, что не могу быть в стороне, должна что-то сделать для своей страны, защитить ее. После этого я присоединилась к БХД, поскольку во время кампании 2010 года голосовала за Виталия Рымашевского, следила за его компанией. У нас были близкие взгляды.
«НН»: Не страшно? Вы участвовали в Площади, а у нас акции, бывает, сопровождаются агрессией со стороны властей.
МХ: Знаете, я не боюсь. Как раз сейчас меня разыскивает милиция, ходит по моим родственникам с моим фотоснимком, спрашивают, где я, появлялась ли у родственников, когда.
Вообще, я убеждена, что со своими страхами нужно бороться. Я участвую в этой парламентской кампании и вижу, что для некоторых поставить подпись в поддержку независимого кандидата — это определенный шаг к победе над своим страхом. Немало взрослых людей, которые имеют хорошую работу, боятся. Один мужчина, приблизительно 50-летнего возраста, несколько раз возвращался к моему пикета: он и поддерживает, и боится. И все-таки на третий раз поставил свою подпись. Я вижу, что для человека это определенный шаг в борьбе со своим страхом. Тем более, что власть делает все, чтобы еще больше запугать и без того запуганных людей.
«НН»: Как относитесь к высказываниям, что женщине в политике не место?
МХ: В нашей стране очень много советских стереотипов: женщина должна рожать детей, стоять на кухне и готовить. Конечно, и это тоже, но у каждого свой путь, и неправильно разделять, что мужчины — в политике, а женщины — в школе. От этих стереотипов надо отходить. Вот я возглавляю организацию «Молодые христианские демократы», у меня две заместительницы. Можно сказать, «женщины захватили власть в МХД», ведь в организации больше парней, чем девушек.
«НН»: Какие основные направления вашей работы?
МХ: МХД — молодежное крыло «Белорусской христианской демократии». Основные наши направления работы — это система образования. Я участвовала в разработке реформы от имени БХД. Участвовала в разработке молодежной политики, которая сегодня в упадке.
«НН»: Что именно вас не устраивает в молодежной политике?
МХ: Молодежь ни на что не влияет. Даже на принятие тех решений, которые касаются именно ее. Я убеждена, что интересы молодежи никто не может представлять лучше самой молодежи. Для депутата в возрасте 50—60 лет не в приоритете система образования, права студентов и так далее, он далек от этого.
Взять, например, присоединение Беларуси к Болонскому процессу. Это было абсолютно политическое решение и в результате в нашей системе образования ничего не изменилось. Но Беларуси дали дорожную карту, свод определенных требований, которые страна должна выполнить. Мы выступаем именно за выполнение этой дорожной карты.
Сегодня студенты достаточно пассивны. Конечно, их можно понять, они видят, что ни на что не влияют. Ректоров назначают, а не выбирают. БРСМ, профсоюзы — все это мертвые организации, подконтрольные идеологическому отделу. Молодежь становится менее активной, ее надо включать в процесс студенческой жизни, которая должна быть интересной.
Мы выступаем за отмену принудительного распределения. Мы вообще за альтернативное распределение. Если выпускник вуза может сам распределиться, то государство не должно ему в этом препятствовать. А если хочет, чтобы государство предоставило ему первое место работы, то государство должно это сделать.
Я персонально за расширение употребления белорусского языка, за введение белорусского языка как единственного государственного. Двуязычие — это нонсенс. Кто-то говорит, что вводить один язык — это радикально, будет неприятие. Я считаю, что нет. Двадцатилетняя практика показала, что постепенное привитие привычки к языку, к сожалению, не срабатывает. Язык сегодня находится в упадке, поэтому я за радикальные изменения.
Я оканчивают факультет белорусской филологии и культуры в педагогическом университете и у нас все занятия, за исключением русского языка и литературы, были на белорусском языке. Я считаю это прекрасным опытом и уверена, что так должно быть и в школах, и в университетах.
«НН»: Кажется, дать достойные зарплаты учителям и врачам — просто лозунг этой избирательной кампании. Но реально ли изменить хоть что-нибудь?
МХ: Сегодняшняя система образования требует кардинальных изменений. Следует все разрушить и строить заново, потому что реформы здесь не получится. Учитель когда-то был самым уважаемым человеком в деревне, поселке. Что мы имеем сегодня? Учитель — одна из самых непрестижных профессий в стране, к сожалению. Выпускники университетов отрабатывают два года и бегут из школ из-за такого отношения, нищенских зарплат, из-за того, что сегодня к учителю нет никакого уважения, что его используют как административный ресурс для фальсификации выборов, наполнения этих парадов, хоккейных матчей. Учителя — подневольные люди. Хотя и врач, и учитель — это два очень важных человека в любом обществе. От одного зависит здоровье и жизнь человека, а от второго — какой будет нация.
И здесь важно не только повысить зарплату учителю. Важно вернуть уважение. Перестать их использовать, заставлять фальсифицировать выборы и так далее. Я была классным руководителем восьмого класса. И главное для администрации школы было не то, какой ты учитель и как проводишь занятия, а вся та писанина, которую должен сдавать. Главное — выпендриться перед отделом образования, на педсовете. Это главное, а не твои персональные обязанности.
«НН»: Какое будущее вы видите для Беларуси?
МХ: Я хочу, чтобы Беларусь стала свободной. Чтобы к белорусам относились как к людям, а не так, как это делает сегодня наша власть. Хочу уважения к своему народу, достойных зарплат, достойной жизни. Белорусы не хуже других европейских народов, которые могут многое себе позволить и которых уважает государство.
Я люблю путешествовать, много где была: Балтия, Скандинавия, Венгрия, Австрия. Благодаря этим поездкам я еще раз убеждаюсь в том, что очень люблю свою страну. Я никогда не думала о том, чтобы уехать отсюда. Две недели путешествий — это максимум, что я могу, потом меня тянет домой.
Люблю Норвегию. Мне нравится этот народ. Смотришь на людей, а они все беззаботные, никуда не спешат, выглядят счастливыми. По норвежцам видно, что у них в жизни все сложилось. А на белорусов, бывает, глянешь, а они постоянно бегут, спешат, невыспавшиеся, недовольные жизнью. Нам некогда жизни радоваться. Ты не знаешь, как тебе, отбыв ту работу за три копейки, прокормить семью, обуть детей. Все эти проблемы не дают поднять голову и понять, что жизнь прекрасна, страна прекрасна и все у нас может быть хорошо. Видно, что из-за такой жизни и ежедневных проблем белорусы на всех озлоблены. На всех, но почему-то не на власть, которая виновата в этом. Иногда люди говорят: «Ну а при чем здесь он? При чем здесь Лукашенко?» Ну а зачем он тогда вообще? Зачем, если он ни при чем и ни на что не влияет?
«НН»: Как же изменить эту ситуацию?
МХ: Изнутри начать. Ни с Запада никто не придет, ни с неба ничего не упадет. Не надо ждать какого-то лидера, ведь сегодня многие говорят: «Вот, в Беларуси нет оппозиционного лидера, за которым бы все пошли». Не нужен нам он. Есть у нас один лидер, за которым пошли и который 20 лет уже здесь сидит. Дело не в лидере, дело в каждом из нас. Каждый должен почувствовать, что это наша страна, наши земли. И только от нас зависит, на каком языке наши дети будут разговаривать, какую историю будут читать в учебниках.
«НН»: Все прекрасно, конечно, но где на все найти деньги?
МХ: Я все время говорю, что если мы завтра изменим власть, ничего не наладится. Это не значит, что послезавтра мы сразу заживем, как в Германии. Возможно, должны пройти два президентских срока. Возможно, три, — пока мы наконец выйдем на уровень нормальной экономической ситуации. Это как сейчас говорят об Украине: «Ну, и что изменилось? Нищие». Ну так дайте время! Украину, Беларусь десятилетиями разворовывали, растягивали по кусочкам и восстановить все за год или даже за 10 лет не получится. Власть поменяется, возможно, придется потерпеть, затянуть пояса, но это будет оправдано. Ведь мы и сейчас их затягиваем, но катимся вниз, а так мы будем идти к лучшему, к переменам.
«НН»: Раз вы уже зацепили Украину, то как вы смотрите на события, которые произошли в Украине в последние годы?
МХ: Как я смотрю на то, что Россия напала на Украину? Ну, Россия напала на Украину. И Крым украинский, а не российский. Я считаю, что украинцы — очень мужественный народ, мужественная нация. Война, конечно, это страшно. Со своей стороны я сделаю все, чтобы войны не было у нас в Беларуси. Мы за перемены, за реформы, но кому нужны реформы и перемены? Людям. И если при этом гибнут люди, зачем тогда это все? Говорят, что в истории не бывает изменений к лучшему без крови. Я очень переживаю, поддерживаю украинцев.
«НН»: Реально может ли что-нибудь измениться, если вы станете депутатом?
МХ: У нас нет иллюзий, что попадем в парламент, потому что выборов сегодня нет. И я не врала, когда у меня люди об этом спрашивали. Я отвечала: «Вы верите в выборы? Мы — нет». Это, может, выглядит немного как когнитивный диссонанс: «Не верите, а зачем идете?» Я считаю, что приняла правильное решение баллотироваться, потому что поговорила с людьми, выступила на телевидении, у меня была возможность два месяца стоять под бело-красно белыми флагами в Минске. Люди видели эти флаги, видели, что есть альтернатива.
«НН»: Каковы ваши главные принципы?
МХ: Остаться человеком. При сегодняшней власти, при сегодняшних условиях остаться человеком. Говорят, политика — грязное дело. Действительно, наверное, в какой-то мере.
«НН»: И все-таки вы здесь.
МХ: И все-таки я здесь, чтобы доказать, что политика — необязательно грязное дело. Если все делать по-настоящему, по честному.
Уже на прощание, Марина отдает предвыборную листовку со своей программой. С нее улыбается кандидат с яркими алыми губами.
МХ: Столько было споров насчет моей предвыборной фотосессии. Ненавижу стереотипы, штампы вроде тех, что кандидат должен быть в черном костюме, белой рубашке. Вообще не люблю костюмы, они меня сковывают, напрягают. Я молодой кандидат, решила, что хватит этой советчины и получилась достаточно нестрогая фотосессия. На меня обрушился просто шквал комментариев в фейсбуке, даже члены моей организации возмущались: «Зачем демонстрировать маникюр? Зачем такая яркая помада?» А почему не маникюр? А почему не яркая помада? Она мне подходит. Потом поняла, раз так много комментариев, в том числе и негативных, значит, фото реально классное. Я достигла своей цели.
