Бывший политзаключенный и министр внешнеэкономических связей умер в возрасте 74 лет.
Об этом сайту charter97.org сообщили близкие покойного.
Михаил Маринич родился 13 января 1940 г. в д. Старые Головчицы Петриковского района (Гомельская обл.). Окончил БПИ, Институт иностранных школ, ВПШ, кандидат экономических наук (1996), тема диссертации «Регулирование внешнеэкономических связей РБ».
Работал главным инженером, начальником Белстроймонтажа, заместителем председателя, председателем Московского района Минска, заместителем председателя Мингорисполкома (курировал строительство минского метро, объектов теплоснабжения и энергетики), председателем Минского горисполкома, первым заместителем председателя Госкомитета по внешним экономическим связям; послом в Чехии, Словакии и Венгрии, затем — министром внешних экономических связей (1994—1998), послом в Латвии, Эстонии и Финляндии (январь 1999—июль 2001), написал заявление об отставке, чтобы иметь возможность баллотироваться в президенты, был депутатом Верховного Совета (1990—1994).
Являлся претендентом на пост президента Беларуси на выборах 2001 года — зарегистрировал инициативную группу, однако не смог собрать 100 тыс. подписей.
В 2004 году был арестован КГБ и приговорен к пяти годам лишения свободы за будто бы кражу оргтехники в посольстве США.
В 2006 году международная организация Amnesty International признала Михаила Маринича узником совести.
***
Михаил Маринич: «Я понял — Беларусь ведут в тупик»
Интервью газете «Новы час», опубликованное в августе 2014 года.
— Начнем с того времени, когда вас первый раз назначили послом…
— Пожалуйста. В январе 1991 года с должности мэра Минска я перешел на работу в Государственный комитет по внешним экономическим связям Беларуси, который тогда размещался напротив Национального банка страны. Стал первым заместителем председателя комитета Радкевича. Владимир Валерьянович был верным соратником тогдашнего премьер-министра Вячеслава Кебича, а я находился среди потенциальных оппонентов главы правительства.
Думаю, что с поста мэра столицы меня по этой причине и прибрали в комитет. Чтобы был, так сказать, под присмотром. Не удивлюсь, если по этой же причине в мае 1994 года (за месяц до президентских выборов) меня назначили послом в Чехию и, по совместительству, в Словакию с Венгрией.
Кстати, до Венгрии я доехать не успел — получил новое назначение.
— В то время говорили, что таким образом Лукашенко отблагодарил за отказ возглавить антикоррупционную комиссию, а еще говорили, что министерство внешних экономических связей создавалась чуть ли не под Маринича?
— Последний тезис спорный, так как Кебич назначил Радкевича министром еще 16 июня 1994 года, то есть за неделю до первого тура президентских выборов.
Что касается антикоррупционной комиссии, то отказ мой был вовсе не из желания способствовать карьерному росту бывшего директора совхоза. Сама должность по определению была не по мне. Я привык заниматься конкретным делом, а не собирать сомнительного содержания компромат на других.
Первый раз о том, что президент «будет звонить», я узнал от его тогдашнего помощника Виктора Кучинского, который приехал на празднование 50-летия словацкого антифашистского восстания. Кстати, возглавлял тогда белорусскую делегацию мой будущий непосредственный начальник Михаил Чигирь.
Вскоре Лукашенко действительно позвонил и распорядился срочно приехать в Минск. Во время встречи он предложил возглавить новое министерство. Добавив при этом, что дверь его кабинета я могу в будущем «открывать ногой».
Раньше мне приходилось общаться со многими руководителями Беларуси. В том числе и с Петром Машеровым. Никто из них подобной фамильярности себе не позволял.
Каждому тогда казалось, что для работы наступили чрезвычайно интересные времена. Молодая независимая страна с чистого листа устанавливала отношения с европейскими странами, начинала интересные и перспективные бизнес-проекты. Это был период плодотворных контактов с иностранными инвесторами. Часть из них развилась. Например, совместный проект с Германией по кредитной линии «Гермес» (реконструкция нефтеперерабатывающих заводов), что позволило производить бензин более высокой марки, либо открытие завода «Кока-Колы», кожевенного завода в Гатово с итальянскими инвестициями и др.
Но, к сожалению, еще больше проектов было похоронено. Крупные французские компании хотели инвестировать в льняную отрасль и нефтепереработку. Помню, визит во Францию был одним из самых успешных. Белорусским вопросом заинтересовался даже лично французский президент Жак Ширак.
Так же не была реализована идея корейских бизнесменов по строительству завода автомобилей «ДЭУ» (проект лично завалил тогдашний министр промышленности Харлап) и чешских — по строительству автозавода «Шкода». Кроме этого, была приостановлена деятельность филиала автомобильного завода «Форд». Подобных фактов можно вспомнить еще много.
Однако один из них требует особого внимания. Разговор о пути Беларуси к вступлению во Всемирную торговую организацию. В те годы мы были чрезвычайно близки к этому. Несколько успешных встреч в Женеве и конференция в Сингапуре — очень яркое тому подтверждение. Журналисты даже начали писать о близкой победе. Референдум 1996 года перечеркнул все, чего удалось достичь.
Я пытался убеждать правительство и Лукашенко, что такие проекты нужны Беларуси, но безуспешно. Он этого не хотел. Уже тогда зарождалась диктатура, и убеждать в преимуществах частной собственности и прихода иностранного капитала Лукашенко было все труднее.
Если до референдума 1996 года мы больше общались с европейцами, то после него — с арабами. Демократический мир в смысле инвестиций для белорусов фактически закрылся.
— Насколько помнится, отставку Чигиря в знак протеста тогда поддержал лишь один министр труда Александр Соснов…
— Да. Но это вовсе не означает, что взглядов Чигиря и Соснова не придерживались другие. Наоборот, многие хорошо понимали, чем все закончится.
Все жаждали перемен, но в большинстве своем ориентировались на выборы. В том числе и альтернативные, которые потом провел Виктор Гончар.
Думаю, в лагере Лукашенко хорошо знали о таких настроениях, поэтому политическую фронду постепенно начали оттеснять. Например, ходили настойчивые слухи о том, что в ближайшее время меня снимают с должности. Этого не произошло, но в конце 1998 года министерство внешнеэкономических связей, действительно, было расформировано и передано в состав Министерства иностранных дел.
Безусловно, это стало результатом интриг Латыпова, который в то время из помощников президента переходил в министры иностранных дел и укреплял под себя эту структуру, но его устремления очень хотели поддержать в президентской администрации
— Когда в 2001 году вы решили участвовать в президентских выборах, некоторые увидели в этом результат «влияния Мясниковича». Потом этот тезис неоднократно опровергался. Может, пришло время все объяснить?
— Да, пришел, и я отвечу на все вопросы в книге. Сейчас отмечу лишь, что у тех сплетен были сербезные основания. В частности, отдых Мясниковича, руководившего тогда президентской администрацией, на рижском взморье. И это накануне президентских выборов. Ну, а я, как белорусский посол, должен был с ним общаться…
Кстати, позже именно Михаил Владимирович позвонил мне в Латвию, и его главный месседж можно сформулировать так — зачем тебе это нужно?
— И зачем?
— Читайте книгу. Отмечу лишь то, что когда я проехался по Латвии и Эстонии, поговорил с людьми, понял — Беларусь не развивается, ее ведут в тупик. В нашей стране тогда вновь начала возрождаться бюрократия, и заточена она была только на рабское идолопоклонство, а не на демократические ценности.
Страна погружалась в диктатуру, которая сильно влияла на развитие экономики и экономический курс. В белорусском МИДе стали традиционными накачки иностранных послов. Мы должны были не только искать средства, но и врать зарубежным коллегам об исчезновении, о таинственной смерти потенциальных конкурентов Лукашенко, в частности, смерти Геннадия Карпенко.
Бывало, просыпаешься ночью, много передумаешь о том, что происходит вокруг, и приходишь к выводу — необходимо все это срочно прекратить. Это и было главным мотивом моего шага.
— Как к решению стать президентом отнеслись ваша первая жена, родственники, друзья?
— Отрицательно, поскольку понимали, что это очень опасно. Кстати, до момента выдвижения никто из них не знал о моем решении. В том числе и жена, с которой я тогда был в процессе расторжения брака.
— Вас так и не допустили к участию в президентских выборах 2001 года. Кто виноват?
— В первую очередь те, кто руководил избирательным штабом. Меня банально кинули Сечко, Пашкевич и Алампиев. Они хорошо знали, что к некоторым подписям будут претензии, но намеренно подставились. А потом очень быстро вернулись на места своей прежней работы.
— Возможно, им кто-то «помог»?..
— Скорее всего, так и есть. Во всяком случае будущий председатель КГБ Сухоренко публично похвалялся, что они никогда не допустят меня до выборов.
Обидно в первую очередь то, что кинули не только меня, но и тысячи людей, которые искренне верили и искренне помогали.
— Вас называли пророссийским политиком. Это так?
— Я всегда был и остаюсь политиком пробелорусским. А с восточным соседом нам просто суждено строить нормальные отношения. Как и со всеми остальными.
Да, у меня были и остаются хорошие связи со многими российскими политиками и бизнесменами, но надо понимать, что политику страны решают не они, а Путин. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
На мой взгляд, замутил украинскую авантюру Путин очень напрасно: использовал Майдан для того, чтобы отжать Крым и начать раскалывать Украину. Совершенно безумный шаг.
— Да это же наш главный союзник?
— К сожалению… На мой взгляд, Беларуси не надо было так глубоко влезать в болото интеграции. И подменять славянскую дружбу полной экономической зависимостью. Колония не может быть ровней метрополии.
К тому же, Путин — не вся Россия. Нельзя относиться ко всему русскому как к чему-то «колорадскому». Певец Андрей Макаревич, который стал символом поддержки Украины, также говорит на русском языке и живет в Москве.
Что касается Порошенко, то здесь у меня тоже много вопросов. Не готов он к такой должности. Очень тяжкий придется нести крест…
— А что главное сейчас для белорусских оппозиционеров?
— Единство. Понятно, что спецслужбы всегда будут довольно настойчиво работать против оппонентов власти. Но и оппозиционеры не должны настолько очевидно им помогать.
— Последствия вашего шага были довольно печальны: почти два года тюрьмы, потерянное здоровье…
— Но были не только поражения. Тот же Комитет по правам человека ООН признал меня жертвой политической расправы. Пусть постфактум, но моральная победа все же произошла.
— У вас было все — зарубежные командировки, депутатство, высокие должности (мэр Минска, посол, министр), а потом — опала, тюрьма, два инсульта. Не жалеете?
— Нет. Перед совестью и Богом мне абсолютно не стыдно.
