Интервью с министром образования Игорем Карпенко получилось объемным, поэтому тематически мы разделили его на две части. Первая была посвящена системе образования, вторая — идеологии.
«Наша Нива»: Скажите, почему на некоторые письма, адресованные вам, по-хамски отвечает ваш сотрудник Андрей Лазуткин?
Игорь Карпенко: Это вы про «Пахне чабор»? Ну тогда набросились: «Не поставили в программу!» Оказывается, поставили, но в другой класс. А тут письма открытые к министру — я сегодня открыт. Когда мне приходит письмо от учителя или профессора, то я ему отвечаю. Но человек не бежит в СМИ: «Я здесь письмо министру написал!» А я как посчитал нужным, так и ответил.
«Почему в программах «Бородино» есть, а «Пахне чабор» нет?» Учительница русскогоязыка направила открытое письмо министру образования
Министерство образования утверждает, что не исключало «Пахне чабор» Петруся Бровки из программы. Правда ли это?
Минобразования отвечает Анне Северинец: Чтобы объяснить ученикам стихи Кляшторного, придется применить выражение «ходить под ментами»
Анна Северинец об ответе Минобразования: Это дискредитация системы, тотальное невежество
Решили поштурхать министра, а министр брыкнулся. Я же не могу запретить корреспонденту Лазуткину писать в каких-то своих формулировках. Это некая форма идеологического противостояния.
Но знаете, меня всегда публично упрекали в том, что я ненавижу всё белорусское, что мне это чуждо, мол, сейчас Карпенко закопает всю беларушчыну.
Но я нигде никогда не высказывался на эту тему! Никто не приведет цитату, чтобы я сказал: «Давайте запретим белорусский язык» или еще что-то.
Вот на меня Лемтюгова за белорусскую латиницу на улицах ополчилась, ни разу со мной не говорила лично! Хотя я к ней очень хорошо отношусь, светлая ей память.
Профессор Лемтюгова: Не перевелись еще государственные чиновники, которым не дает покоя все белорусское
Вопрос в чем был? Никто не уточнил, что я там конкретно спрашивал на той топонимической комиссии. А было как? Я задал два вопроса: почему мы транслитерацию делаем не английским звуковым рядом, звук «Ч» не как ch, а как č?
Почему мы в «Плошчы Перамогі» транслитаерируем еще и «плошчу», а не пишем square? Китаец, японец, испанец учили английский язык, приехали — не понимают ничего.
Вот в чем были вопросы! Я абсолютно согласен, что у нас все топонимы должны быть на белорусском языке, у нас белорусское национальное государство!
Я очень уважительно к этому отношусь, несмотря на то, что я родился где-то там в России. Слава богу, я здесь с 1974 года живу, школу здесь окончил.
«Наша Нива»: Так вы белорус уже или ещё русский? Каким вы себя чувствуете?
Игорь Карпенко: Я гражданин Республики Беларусь.
«Наша Нива»: Это ясно, это по паспорту. А чувствуете как?
Игорь Карпенко: Знаете, когда я приезжаю на родину в Новокузнецк или даже в Москву, мне кажется, что я разговариваю по-русски, но мне говорят, что я уже не по-русски говорю: акцент, где-то проскальзывают белорусские слова.
Если уж рассуждать, то живу я в этой среде. Когда открываю «Нашу Ниву», читаю ее по-белорусски, хотя есть русскоязычная версия.
Документы у меня на разных языках: по-белорусски, по-английски бывает. Украинцы исключительно по-украински присылают, вот.
Никогда, ни в школе, ни в университете, я не высказывался против белорусской культуры или языка.
Традиции в семье нашей — белорусские традиции. У жены польские корни, у меня — русские, сын у нас — белорус.
«Наша Нива»: Так что делать с преподаванием белорусского языка? Здесь несколько проблем: Беларусь — это единственная славянская страна, где обучение не ведется на национальном языке. А второе — школьники хотя как-то и учат язык, но разговаривать не умеют, они там учатся, каким штрихом подчеркивать деепричастия. Я вот до сих пор не знаю, как правильно, разве это важно…
Игорь Карпенко: Я недавно был в Татарстане. И узнал, что они убирают из обязательной программы изучение татарского языка. Говорил с высокими чиновниками и резюмировал: это неправильное решение.
Да, нам тяжелее, мы и русский, и белорусский в школе учим, больше времени тратим, плюс иностранный язык, но так должно быть, иного быть не может! Я абсолютно согласен с Макеем в том, что если мы хотим сохранить нацию, то надо больше внимания уделять белорусскому языку.
Если где-то были конфликтные ситуации, когда не хотят создавать белорусскоязычную группу или класс, то министерство вмешивалось в это. Пока что белорусскоязычное образование зависит от потребностей учащихся и их родителей, и нужно спокойно решать эти вопросы.
Да, есть вопросы с преподаванием на белорусском языке в вузах.
Мы начали и реформу гуманитарного блока. Тоже непростая работа. Это все же с нагрузкой связано, а тут появились модули философии и педагогики, например: в школе закончили курс истории Беларуси, в университете снова учить, терять время.
«Ну так там на повышенном уровне», — говорят. Ну ладно, на повышенном уровне для историка, а инженеру нужно? С учетом того, что перешли на четырехлетнее образование?
Но заметьте, мы языковую подготовку не взяли в этот блок. У нас осталась «Беларуская мова, прафесійная лексіка», хотя тоже можно было задать вопрос: «Ну в школе же учили, зачем ещё раз».
В университетах нужно создавать языковую среду. Мои однокурсники не дадут соврать: у нас был клуб «Нашчадкі» на историческом факультете, изучали обряды, традиции, гукалі вясну, колядовали и ходили в звездные походы.
Я из этого клуба больше вынес, чем изучая в университете! В школе я не учил белорусский язык, а литературу учил.
И я, как министр, поддерживаю образование на белорусском языке, но я против насильственных методов, против доплачивания преподавателям за преподавание на белорусском языке, например, нужно другие методы поощрения искать.
Раньше вот даже в белорусскоязычных школах вспомогательный материал был по-русски. Мы проблему решили: допечатали методические материалы на белорусском языке. «Настаўніцкая газета» по-белорусски выходит.
«Наша Нива»: Но перевод преподавания истории Беларуси и географии с национального языка на русский происходил насильственно. Что делать, как откручивать?
Игорь Карпенко: Существует рекомендация министерства о том, чтобы преподавать их по-белорусски.
«Наша Нива»: Смысл от таких рекомендаций, если они не выполняются? Может стоит открутить, вернуть, как было, принудительно?
Игорь Карпенко: Опять будут критиковать.
«Наша Нива»: Но вас ведь не волнует критика, как вы сказали в начале. Преподавание истории Беларуси на белорусском при Карпенко — возможно ли такое?
Игорь Карпенко: Я поддерживаю. Это не что-то из ряда вон. Надо подумать, как это санкционировать. Я согласен, что вопрос национальной идентичности не только для Беларуси острый. Сама Европа говорит: есть проблема сохранения идентичности. И надо поддерживать сегодня и язык, и культуру. Но это не только от образования зависит. Сегодня повсюду англо-саксонская доминация — в Дортмунде уже все английский язык знают!
«Наша Нива»: Почему очень много коммунистов в образовании? Узнал как-то, что знакомый директор школы стал коммунистом, спрашиваю его — ты ведь никогда не был таким, как так? «Да попросили, вот и вступил».
Игорь Карпенко: Артём, я скажу одно: я работал зампредседателя Мингорисполкома, здесь работал — я никогда никому не ставил задачу вступать в партию. У нас такой задачи в партии нет. У нас стабильно 6500 наших коммунистов, мы не ставим перед собой цель нарастить их до 20, 30 тысяч или как некоторые партии хвалятся, «что у нас 50 тысяч членов партии»…
Ведь мы руководствуемся исключительно ленинскими партийными принципами: идейное единство, дисциплина, уплаты взносов. Мы единственная партия в стране, которая собирает партийные взносы.
И мы на каждого из 6500 коммунистов можем показать ведомость уплаты партийных взносов. Сегодня собирать балласт, который скачет от выборов к выборам: «Здесь я был в одной кампании, «Говори правду», ага, не удалось — побегу еще в одну партию…» — нам такие коммунисты не нужны. Мы придерживаемся иных принципов.
«Наша Нива»: Но вы открыто ответьте для нашей аудитории: вы искренний коммунист или конъюнктурный? Лукашенко попросил вас возглавить партию — вы и возглавили?
Игорь Карпенко: Лукашенко меня не просил возглавлять партию — партия меня выбрала. Я вступил в партию в 1984 году, я покажу партбилет. Вот я, молодой сержант, а вот мой партийный билет теперешний. Они с собой у меня, на двух языках.
«Наша Нива»: Значит вы верите, что мы построим коммунизм когда-нибудь, до сих пор стремитесь?
Игорь Карпенко: Я думаю, коммунизм — это далекое будущее. И об этом не раз было сказано, я только хочу сказать одно: в 1984 году я вступил в партию, и всегда этих взглядов придерживался. Скажите мне, как ко мне отнесутся мои однокурсники, однокашники, с которыми я учился, у которых я был комсоргом класса в школе, секретарем комитета комсомола в институте и так далее, если бы я в какой-то момент перекрасился и стал бы бегать из партии в партию: поддержите меня там, примите в депутаты там…
Вы бы первые меня перестали уважать, сказали: конъюнктурщик.
«Наша Нива»: Ну люди же меняются. Вот и Лукашенко когда-то хотел жить с Россией в одном государстве, а теперь говорит «нахрена нам такая интеграция?»
Игорь Карпенко: Давай не будем трогать президента и интеграцию. Поймите, мы тоже меняемся, и Компартия Беларуси сейчас, и компартия, которая была в 1919 году, и компартия, которая была в Беларуси в 1941 году, — это разные вещи, разные структуры. Вы должны понимать, что сегодня мир вокруг нас изменился, мы делаем серьезный анализ и выводы.
Мы впервые написали в партийной программе, что «уважительно относимся к традиционным религиозным конфессиям», мы впервые заявили о том, что партия отходит от воинствующего атеизма.
Мы сказали: не надо, мы в это лезть не будем, что-то там, может, существует. Так что же мне теперь, извините, обязательно нужно перекраситься, нацепить на себя какие-то другие флаги? Я — в партии, плачу взносы, я не использую свое служебное положение, чтобы продвигать какие-то партийные идеи.
«Наша Нива»: А школьников в День Октябрьской революции не с вашей подачи выводили на площадь в Минске?
Игорь Карпенко: А кто их приводит? С чего вы взяли, что их приводят? Я так скажу: ни разу, ни на совещании, ни на собрании вы ни одной бумаги не найдете, чтобы я давал поручение.
Как меня там обвинили: «выписывать газету «Коммунист Беларуси»… Да нам не надо ее выписывать: во-первых, у нас есть подписка, наши коммунисты ее выписывают, во-вторых — сайт, который обновляется. Вы же видите, что в отличие от некоторых партий наш сайт работает постоянно, мы системно работаем. И я даже сам читал ваши публикации — может быть, не ваши, а других независимых СМИ, — они сами признают, что Компартия Беларуси работает, и не только в период выборов. Да, может быть, не очень успешно, да, может, есть недостатки, но мы сами их обсуждаем, устраняем.
«Наша Нива»: Когда вы появитесь в социальных сетях?
Игорь Карпенко: Не планирую. Я и так публичное лицо, мне хватает разной критики на разных уровнях. Для чего? Чтобы вести блог, надо этим заниматься, у меня на это нет времени.
«Наша Нива»: Есть же Трамп, который пишет лаконично, коротко. И вы бы писали так. А он не министерством даже — огромным государством управляет.
Игорь Карпенко: И что? И вы бы меня постоянно критиковали: вон какую-то чушь написал! Я скажу так: в социальных сетях мы присутствуем. Я знаю, что творится в социальных сетях, поверьте, я хочу после работы те мгновения, которые у меня есть, посвятить дорогим мне людям, которым я в какое-то время меньше уделял времени. У меня сейчас появилась внучка, какие-то другие заботы, чем сидеть в интернете и что-то в том блоге переписывать. Мы даем официальные комментарии, кому какая разница, как я живу? Что я делаю дома, с кем я там. Я, например, не сторонник все это выставлять, мне этой публичности вот так вот хватает.
«Наша Нива»: Как быть с загоном школьников на спортивные мероприятия?
Игорь Карпенко: Загонять нельзя, это плохо, но не использовать в образовательном процессе ту спортивную инфраструктуру, проведение тех высоких мероприятий, которые проходят у нас, — турниров, чемпионатов, — это было бы преступлением.
Поэтому нужно четко выстраивать эту работу, прийти к школьникам и сказать: ребята, в рамках того и того мероприятия пойдем на такое и такое мероприятие с учителем вместе, мы обсудим такие и такие вопросы… А можно прийти и тупо сказать: всё построились — и пошли на хоккей! Вот этого не должно быть.
Я не вижу проблемы! Мы ходим в музеи, на какие-то там культурные, спортивные мероприятия. От всего, думаю, есть польза, но вопрос в том, как учитель это всё делает.
Помните, была эта тема с загоном в БРСМ, ролик тот выложили? Ну и что? Это же даже унижение для самого учителя, когда он нудит: ну вступите вы в БРСМ! Ну не требует никто, чтобы мы их заставляли вступать. Никто не требует, и никто у нее не берет этих отчетов!
«Наша Нива»: А досрочные выборы, когда преподаватели уговаривают студентов: «Проголосуйте досрочно, вы же всё понимаете…»
Игорь Карпенко: Преподаватель тоже имеет определенную гражданскую позицию.
И нет ничего плохого в том, когда преподаватель, декан или ректор студентам объяснит, какие события происходят, как они происходят, что для этого нужно. Конечно, нельзя загонять. Если там есть случаи, что кто-то где-то говорит «идите, мы вам экзамен поставим», то это, конечно, непорядок, такого не должно быть.
Вместе с тем каждый имеет право: есть право агитировать против выборов, а есть право агитировать за то, чтобы идти на выборы. Каждый делает свой выбор.
«Наша Нива»: Каким видите продолжение своей карьеры? Возможно, в бизнес пойдете после министерства?
Игорь Карпенко: Я не человек бизнеса, хотя опыт есть. Я себя ощущаю в системе образования, хотя работал и депутатом, и в Мингорисполкоме. Я и сегодня на общественных началах почитываю лекции в Академии управления. Я не беспокоюсь — буду работать в системе образования. Но пока я над этим не задумывался. Чем дальше живешь, тем больше начинаешь жить по христианским заповедям, то есть текущим днем.
