Когда европейцы начинают говорить о «ценностном» измерении политики Евросоюза в отношении Беларуси, то почти всегда на первое место выскакивает тема «смертной казни». Иногда это единственная тема в категории «ценности». Интересно бывает наблюдать стандартный диалог по этому вопросу с представителями белорусских властей. Белорусские власти говорят, что отмена смертной казни — это, может, и благородная, но «недемократическая» идея (большинство граждан за то, чтобы смертную казнь сохранить). Европейцы же дают понять, что иногда нужно повести себя «недемократично», чтобы защитить отдельные важные ценности.
Полностью соглашаюсь с европейской стороной, что не все ценности устанавливаются с помощью демократических процедур. Но тут вопрос в следующем: насколько отмена смертной казни является ключевой для гуманитарной этики?
Сам факт отсутствия смертной казни мало что говорит о состоянии человечности и уровне нравственного развития общества. Такой вид наказания отменен, например, в России (де-факто) и в Туркменистане (де-юре и де-факто), но готовы ли мы сказать, что российское или туркменское общество гуманнее, чем, скажем, США или Япония, где смертная казнь сплошь практикуется?
Можно отменить смертную казнь, но при этом пожизненно держать преступников в ужасных, бесчеловечных условиях. В этом случае общество должно оплачивать содержание осужденных, охрану, помещение, медуслуги и т.д. А если хотим отменить смертную казнь и при этом гарантировать осужденным более-менее человеческие условия жизни в заключении, то это порождает ряд дополнительных — организационных и нравственных — вопросов.
Согласен с тем, что следует стремиться к такому обществу, где даже серийным преступникам будет гарантировано право на жизнь. Но не согласен с тем, что это должно стать приоритетом №1 в сегодняшней «ценностной политике». Во-первых, следует осознавать, что убивать можно разными способами. Можно это делать мгновенно (расстрел, электрический стул, смертельная инъекция), а можно поместить человека в такие условия, что он будет умирать постепенно (регулярные избиения, нанесение увечий, кормление некачественной пищей и т.д.). Следует считаться с тем, что упразднение института мгновенной (формальной) смертной казни может быть «компенсировано» расширением различных способов неформальной смертной казни.
Во-вторых, суть проблемы смертной казни заключается не в самом факте ее применения к реальным преступникам, а в риске того, что она может быть применена в отношении невинных людей — или из-за ошибки судей, или как следствие тенденциозности. А если это так, то стоит задуматься, на что лучше бросить все силы: на отмену смертной казни или на то, чтобы вероятность ошибки при вынесении суровых наказаний приблизить к нулю? Если бросим все силы на достижение первого, а судебная система будет систематически допускать ошибки, то конечный эффект будет мало утешителен: вместо людей, несправедливо осужденных на смерть, появятся люди, несправедливо осужденные на пожизненную каторгу. Кажется, что более разумным будет сосредоточиться на второй задаче. Хотя мне лично хотелось бы, чтобы в перспективе у нас не было казней, но при этом считаю, что институт смертной казни в рамках хорошей судебной системы — это лучше, чем институт пожизненного заключения в рамках плохой судебной системы.
