По биографии Николая Автуховича давно можно было бы создать сериал. Напомним ее коротко.
Николай Автухович.
Рос без отца, служил в Афганистане, откуда вернулся с орденом «Красной звезды» и двумя боевыми медалями. С нуля создал бизнес: его такси «22222» в родном Волковыске знали все. Радость была недолгой: в 2003 году он, по его словам, не согласился платить деньги в карман налоговикам. И те, считает он, отомстили: несколько лет подряд продолжались постоянные проверки бизнеса. Как сопротивление этому было решено задействовать забастовки и совместные голодовки. Вместе с Автуховичем голодали более 30 человек, и власти даже шли на уступки.
В 2004 году Николай баллотировался в Палату представителей по своему региону, и имел огромную поддержку населения, но вскоре на него надели наручники. Суд признал Автуховича виновным в уклонении от уплаты налогов, а также в осуществлении предпринимательской деятельности без регистрации и получения лицензии.
Не успел он выйти на свободу в 2008-м, как вскоре его осудили еще на 5 лет и 2 месяца лишения свободы по статье «Незаконные действия в отношении огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ». Николай считает, что оба дела были сфабрикованы. Что касается второго, сначала его якобы подозревали в подготовке поджога домов начальников тюрьмы и налоговой инспекции. В суде это не подтвердилось, но после обыска у него дома нашли пять патронов, которые почему-то никто не заметил во время первой конфискации оружия.
Вот уже более года он преимущественно находится в Минске. Дочь Катя вышла замуж и живет в Польше. За домом и тремя собаками в Волковыске присматривают знакомые.
«Наша Нива»: Так как вам Минск и чем вы здесь сейчас занимаетесь?
Николай Автухович: В Минске я часто бывал и раньше, потому что бизнес требовал командировок, поэтому хорошо его знаю и ориентируюсь. Работаю, помогаю тем, кому это нужно. Много езжу по регионам.
После того как я вышел из тюрьмы, на меня обрушился шквал писем от заключенных, знакомых и нет, с просьбами помочь. Андрея Бондаренко посадили, и нужно было создавать что-то, что бы стало альтернативой его правозащитному учреждению «Платформ-инновейшн», которое к тому времени уже не работало. А что касается организации Регион-119, которую создали бывшие соратники Бондаренко, намеревавшиеся продолжать заниматься защитой прав заключенных, то, на мой взгляд, они договорились с МВД. Проблемы осужденных их интересовали в последнюю очередь. Чего стоит хотя бы заявление руководителя этой организации о том, что условия содержания осужденных в колониях и тюрьмах Беларуси улучшились и стали похожи на армейские. Я вызвался тогда организовать новое учреждение, и вскоре свет увидела организация «ТаймАкт» во главе с Василием Завадском, занимающаяся в настоящее время защитой прав заключенных.
В данный момент мы вплотную работаем по делу гимназиста Доната Скакуна, которого приговорили к 8 годам лишения свободы за нападение на учительницу русского языка. Мы уверены, что мальчик этого не делал. Сегодня я не спал до четырех часов ночи, изучал документы по теме. Там много вопросов, на которые общественность хочет получить ответ.
Продолжаю я и профсоюзную деятельность, объехал много белорусских городов. Могу отметить, что именно в провинции протестные настроения сильны, но людей там быстро запугивают. К сожалению, в Беларуси нам два раза отказали в регистрации нашего общественного объединения. Пришлось официально оформлять его как «Комитет Солидарности» в Литве.
«НН»: А если сравнивать жизнь в столице с Волковыском?
НА: Минск — большой город. Здесь невозможно решить несколько вопросов за один день. А Волковыск я за сутки объезжал раз 10 и успевал сделать даже больше, что было запланировано. Но люди в провинции живут бедно.
«НН»: Откуда у вас берутся силы делать что-то еще после всего, что произошло?
НА: Я никогда не опускаю рук и вообще какой-то фартовый: во время службы в Афгане мог несколько раз погибнуть. Два из них жизнь прямо пробегала перед глазами. В третьем случае меня снесло взрывной волной — вся техника вокруг была в осколках, а я уцелел. Не знаю, почему мне так везет. Может, потому что родился 7 января?
В тюрьме же мне добавляла сил мысль о том, что я выйду и добьюсь справедливости. Еще в 2004-м, когда баллотировался в парламент, мне выбрали лозунг, с которым я шел по жизни: говорить правду и не проходить мимо зла. Я все годы его придерживаюсь. И в детстве тоже, ведь воспитывался улицей, пока мать зарабатывала деньги. Для ребят из местного шанхая умение отвечать за свои слова было главной чертой характера. Моя позиция не изменилась, и когда я начал заниматься бизнесом. Я же мог легко откупиться от нового мэра Волковыска, который, не успев занять новую должность, уже хотел использовать ее в личных целях: намекал, что его жена не отказалась бы от новой машины. Хотите — заработайте.
Я, чтобы чего-то достичь, днями и ночами работал в течение 10 лет, без отпусков. А чиновник просто приходит и требует — меня это дико раздражало. С того момента, как мы не договорились, мне уже покоя не давали.
«НН»: И как вы собираетесь добиваться так называемой справедливости?
НА: Есть планы, и мы работаем над этим. Добиться каких бы то ни было перемен в стране с шашкой против танка нельзя: вы же сами видели, как быстро у нас удаляют с арены тех, кто взвалил на себя лидерские или даже организаторские обязанности. Белорусам нужно готовиться к переменам так, чтобы об этом не было известно силовикам. Полная конспирация. Тогда этот режим не сможет ничего контролировать, бороться придется с ветряными мельницами. Главное, чтобы в людях исчез страх. А чиновники от власти боялись бы нарушать Конституцию: пусть просто выполняют свои обязанности, не больше.
«НН»: А вы видите на сегодняшней политической арене настоящих лидеров?
НА: Мне очень не нравится об этом говорить, может, поймете сами, почему. Есть много умных и достойных людей. Дело сейчас не в общем лидере, поскольку это работает не во благо народа. У некоторых получается агитировать народ на акции, которые лишь помогают существовать режиму дальше, не более того. Чтобы у нас получились перемены, надо сделать не менее 10 шагов к этому. Если их не будет, ничего не получится.
«НН»: А себя вы в такой роли не видите?
НА: Я же недоучка (смеется)! В каких-то важных вещах могу помочь с управлением и организацией, но, чтобы постоянно оставаться во главе — не знаю, справлюсь ли. Ко всему прочему я просто не дипломат: всегда правду в лицо говорю.
Вообще же, надо учиться работать и объединяться без национальных лидеров. В регионах должны быть свои команды. И если одного задержали, то чтобы процессы не останавливались, ответственность перекладывалась бы на следующего.
«НН»: Сильно сказываются болезни, заработанные в тюрьмах?
НА: До тюрьмы я вообще был почти здоровым человеком! Если не считать хронический гепатит, который со мной со времени службы в Афганистане. После голодовок за решеткой у меня повыпадали зубы. Да там и в пище камень мог запросто попасться, витаминов никаких. В киосках фруктов никогда не было: только после того как шум на эту тему поднял, помню, яблоки привезли.
В первые дни на свободе руку я назад не мог отвести — проблема с суставами еще одно из того, что нажил. Поспишь в СИЗО на полу, нечем накрыться — все тело потом болит. Единственное, на что не могу пожаловаться, — сон. Я могу засыпать за несколько секунд в любых условиях.
«НН»: О негативных последствиях пребывания в заключении понятно, а можете ли назвать то, что вы не потеряли, а наоборот — приобрели там?
НА: Я познакомился с таким количеством интересных людей! Например, с тем же Василием Завадским. Он работал начальником медслужбы Департамента исполнения наказаний МВД, когда меня привезли в Гродненскую колонию после голодовки. Я сразу обратил на него внимание: разговаривал по-белорусски, каждое утро приносил мне воду. Даже на такой службе он оставался человеком и помогал заключенным. Именно в колонии я сам заговорил по-белорусски, потому что там много кто так разговаривал. Мы с ними были одной командой.
Одновременно с этим я узнал немало гадких людей, узнал, чего от них следует ожидать. Можно сказать, что тюрьма сделала из меня и хорошего психолога: с первого взгляда могу определить, что за личность передо мной. Жизнь за решеткой — это университет жизни.
«НН»: Вы уже третий год на свободе. Но чувствуете ли вы себя свободным человеком?
НА: Хожу всегда с оглядкой… К сожалению, чувствовал себя расслабленно только за границей: как птица в полете. Правда, там был последний раз в 2005 году: по сей день я невыездной из страны.
На родине ощущение свободы последний раз ощущал, по-видимому, еще когда бизнес только-только в гору пошел. С тех пор уже 20 лет прошло.
Мне несколько раз предлагали уехать, но это не в моем характере.
«НН»: Все эти испытания вместе с вами разделила жена. Повезло вам с ней, наверное…
НА: Алена «капала» мне на мозги одно время. И когда деньги одалживал тем, кто сильно просил помочь, и когда политикой только начал интересоваться… Но, как я уже говорил, у меня такой характер. За годы жизни мы друг к другу привыкли и избегаем ссор. Кстати, впервые я увидел ее при весьма интересных обстоятельствах: когда уезжал в Афган, она работала в салоне фотографом, и сделала мне фотографию для заграничного паспорта. Познакомились мы уже, после того как я вернулся, на дне рождения общих знакомых.
«НН»: А что посоветуете тем, кто сегодня находится за решеткой?
НА: Чтобы выдержать все это, должны быть вера и некая цель. Иначе может крыша поехать. Ну, и важно даже в нечеловеческих условиях оставаться человеком. Сломаться и стать тем, кто сотрудничает с гадкими людьми, или в козла превратиться, очень просто. Помните, даже за решеткой вы не рабы. И если не хотите ими быть, нельзя работать там на режим за несколько пачек сигарет в месяц. Я ни секунды этого не делал, сразу отказался, поскольку ни в чем себя виновным не считал. Мне там даже прозвище дали следователи — Че Гевара. Честь надо блюсти. Это сложно, но возможно.
«Наша Нiва» — источник качественной информации и бастион беларущины
