«Со стороны общества сейчас огромный запрос на коммуникацию и диалог», — говорит полковник юстиции в отставке Александр Воропаев, который вечером 10 августа пошел к универсаму «Рига» для того, чтобы попытаться этот самый диалог наладить. Но в итоге он получил пулю в живот и ногу от человека из спецбронемобиля, после чего был в тяжелом состоянии доставлен в военный госпиталь. Сейчас Александр Васильевич проходит реабилитацию и по-прежнему старается донести необходимость коммуникации власти с обществом. Почему это так важно и какие могут быть последствия у силовых методов работы с населением, он рассказал в интервью TUT.BY.
Фото Дарьи Сапранецкой, TUT.BY
Александр Воропаев. 68 лет. Выпускник юридического факультета БГУ. С конца 70-х до начала 2000-х годов — следователь Генеральной прокуратуры. Профиль — борьба с организованной преступностью и экономическими преступлениями. Ушел из органов по собственной инициативе. Полковник юстиции в отставке.
Изначально Александр Васильевич не планировал публично говорить о том, что произошло с ним 10 августа. Но его соседи рассказали о произошедшем депутату Мингорсовета Павлу Бочарникову, который поделился этой историей с TUT.BY.
Он идет, немного прихрамывая. А когда ветер поднимает рубашку — то на животе виден бандаж после хирургической операции. Но о своем выборе — пойти 10 августа к универсаму «Рига» — он не жалеет.
«Я пошел к «Риге», чтобы предотвратить негативные массовые действия»
Александр Васильевич вспоминает, что 9 августа в Минске начались проблемы с интернетом, и узнать, что происходит на улицах, было сложно. Но вечером 10 августа он услышал от людей много противоречивой информации. Мол, в районе универсама «Рига» протестующие идут в атаку на ОМОН, строят баррикады, а силовики в них стреляют. Это впечатлило офицера, ведь он знает, к чему приводили столкновения в горячих точках вроде Тбилиси и Сумгаита в конце 1980-х.
— Поэтому я немедленно поехал к универсаму «Рига», чтобы увидеть все своими глазами и попытаться предотвратить негативные массовые действия людей, если они там будут. Ведь я знаю, что такое эффект толпы и подмена понятий. А еще я знаю, что такое избитый ребенок — кем бы он ни был.
Александр Воропаев пришел к универсаму «Рига» около полуночи. Он говорит, что увидел там около 80 человек.
— Нарушений общественного порядка не допускалось, все были в нормальном, приподнятом состоянии. Каких-либо видимых признаков, указывающих на наличие массовых беспорядков, видно не было. Вместе с тем отдельные ребята пытались «досоорудить» препятствующие проезду транспорта сооружение из мусора. Естественно, я ободрился, что слух о массовых беспорядках категорически не соответствует действительности. Вместе с тем, осознавая возможную реакцию органов правопорядка, я высказался о недопустимости, а также абсурдности противодействия им. Я предложил смести мусор с дороги и не препятствовать движению специального и общественного транспорта. Было отрадно, что некоторые увещевания были приняты, — пишет Александр Васильевич в своем заявлении на имя начальника управления Следственного комитета по Минску.
«В меня, как в суслика, начали просто так стрелять»
В итоге после разговора с полковником в отставке протестующие частично убрали мусор с проезжей части и сами перешли на тротуар. Александр Васильевич говорит, что еще раз убедился, что там собрались адекватные люди. Он пробыл там всего 10−15 минут и пошел домой по пешеходной дорожке возле универсама «Рига».
— Неожиданно сзади, со стороны перекрестка улиц Куйбышева и Сурганова, прозвучал громкий звуковой сигнал. Обернувшись, я увидел, как спецбронеавтомобиль камуфлированной раскраски на скорости 30−40 километров в час поворачивает с улицы Куйбышева на улицу Сурганова. Люди разбежались, я остался на тротуаре один. Для того чтобы работники правоохранительных органов не приняли меня за лицо, которое может потенциально угрожать их безопасности либо безопасности граждан, я поднял руки и стал опускаться на колени. Ладони я держал разжатыми, чтобы было видно, что у меня в руках ничего нет. Тротуар, где я находился, хорошо освещался, я находился лицом к спецбронеавтомобилю, — сказано в вышеупомянутом заявлении Александра Васильевича.
В этот же момент из люка на крыше машины показался человек в спецформе и два раза прицельно выстрелил в Александра Воропаева, попав резиновыми пулями в живот и ногу, пишет он в заявлении. Результат (он же диагноз) — огнестрельное пулевое слепое проникающее ранение живота с повреждением тощей кишки и большого сальника, плюс — ранение левой ноги. Александр Васильевич благодарит парня, оказавшего ему первую помощь, а также врачей военного госпиталя.
Фото Дарьи Сапранецкой, TUT.BY
Расстояние между ним и стрелявшим было около 20 метров, говорит полковник в отставке. Поэтому он считает, что стал жертвой недопустимого куража со стороны стрелявшего и полной незаконности его действий. Он просит Следственный комитет установить личность стрелявшего и дать его действиям правовую оценку. Он также написал и заявление в прокуратуру.
— Применение оружия было совершенно незаконно, потому что я стоял один и на виду. А в меня, как в суслика, начали просто так стрелять. Я 25 лет охранял государство и народ — и для меня это просто запредельно. Более того, он бы не попал в меня, если бы я не был человеком, воспитанном на уважении к закону, и не думал бы, что милиция — это орган, который защищает меня. Тогда я бы просто ушел от выстрела. Да, конечно, можно сказать, что мне надо было сидеть со своей гражданской позицией дома. А с другой стороны, может, моя гражданская позиция спасла кого-то от пули.
«Не надо применять спецсредства против граждан. Только диалог»
Сейчас, после проведенных семи дней в военном госпитале, Александр Воропаев проходит реабилитацию. Но волнует его не столько произошедшее лично с ним, сколько в общем происходящее в стране. Он говорит, что не является сторонником кого бы то ни было, а является приверженцем белорусской государственности, которая не должна быть завязана на конкретную личность.
— Интересы государства — это интересы народа. Зачем нам ломать ноги, скажем, работнику Минского тракторного завода, если он завтра не выйдет на работу? Зачем, чтобы в стране закончились нормальные отношения? Мы что, дожили до того, что в 21-м веке надо все решать с помощью кирпича и дубинки? Не надо было вообще применять никаких спецсредств против граждан. Только диалог!
— А кто его должен был вообще вести с протестующими? Командиры ОМОНа?
— Я знал и знаю десятки профессионалов, начиная от участкового и заканчивая оперативником, которые выйдут — и хотя бы просто поговорят с людьми. И это уже снизит накал. А у нас получается — идут женщины по тротуару на проспекте, а ОМОН перегораживает им дорогу и говорит, что они нарушают закон. Какой закон? Почему людям нельзя ходить по своей стране? Пусть бы они сказали хотя бы то, что им дан приказ не пропускать людей в целях их же безопасности. Часть протестующих их бы не послушалась, а другая часть — послушалась бы.
— Но вы не считаете, что, учитывая уровень недоверия, большинство людей все равно бы не послушалось?
— А мы это даже проверить не можем, ведь коммуникации не было никакой! А если сотрудники милиции не могут в сложных условиях решать сложные задачи, то нужно не в милиции работать, а в библиотеке или на заводе.
Фото Дарьи Сапранецкой, TUT.BY
«Наша общая задача — сберечь людей и не расколоть общество»
Но, несмотря на все, общество не только готово, но и ждет диалога, убежден Александр Воропаев. Этой же точки зрения придерживается и Павел Бочарников. В пример полковник в отставке приводит активное общение людей с помощником президента возле кордона силовиков у Дворца независимости.
— Вы видели, с какой жадностью люди начали с ним общаться? Но нормального диалога не получилось, потому что нет понимания, что диалог между народом и ответственными должностными лицами — это не значит предательство руководителя страны. А диалог как минимум поможет власти понять чаяния народа. Диалог — это жизненная необходимость. Жизнь — требует диалога.
— А вам не кажется, что этот диалог невозможен без отмашки Александра Лукашенко?
— Нет. Диалог возможен — и он уже начался. Например, отдельные депутаты уже взялись, потому что у них есть душа, совесть и они понимают государственные интересы. А еще хочу напомнить, что творческая инициатива масс в свое время родила Советы. И эти ростки не надо гасить.
— Хорошо, а с чего диалог надо было бы начать?
— Надо разбираться и смотреть по всем заявлениям о применении силы. Следственная работа — это очень серьезная вещь, и ей надо немедленно начинать заниматься. Потому что более шести тысяч человек было задержано — и еще нет ни одного дела.
Если же этого не начать делать, то последствия происходящего могут быть плачевными, говорит полковник в отставке.
— Самое страшное, когда ненависть к одному сотруднику милиции или к определенной категории сотрудников милиции перерастает в утрату доверия ко всем органам власти.
Но пока, к сожалению, вместо диалога власть продолжает совершать ошибки. Например, Александр Васильевич не понимает, зачем было сгонять в город БТРы.
— Зачем такой ОМОН, который надо защищать БТРами? Нет ни одной перевернутой урны — какие здесь нужны дубинки и БТРы? Достаточно одного нормального участкового, который станет и скажет: «Хлопцы, давайте поговорим». А если у кого-то выдержки нет, то, повторяю, не надо работать в милиции. Я понимаю интерес власти, я понимаю запрос народа на демократию, но так же нельзя себя вести ответственным лицам — вы же ставите под угрозу государство! А наша общая задача — сберечь людей и не расколоть общество.
— А вы не думаете, что позиция власти во многом такая, чтобы все-таки загасить протест с большего силовыми методами?
— В Мексике говорят: они думали, что они закопают нас в землю, но они не знали, что мы — зерна. Возникает вопрос: неужели силовики не понимают, что сила действия равна силе противодействия?
